– Ох, оставьте, дорогая! – махнула пухлой ручкой госпожа Маргарет, с трудом протиснувшаяся между столом и лошадиным скелетом. – Все мы были молоды. А Дориан Лленас – видный мужчина… был. И к дамам подход имел. Он и мне внимание оказывал…
Услыхав это, мэтр Герберт тихонько, но весьма злобно рыкнул, а Адалинда от неожиданности поперхнулась водой и закашлялась.
– Без взаимности, конечно, – ничуть не смущаясь, закончила хозяйка. – Но я знаю немало красавиц, не устоявших перед его обаянием. Не то чтобы он как-то по-особенному ухаживал или умел красиво говорить, но… Ах, он просто плавил тебя глазами и так многозначительно молчал при этом!
Наверняка размышлял о работе. Как всегда. Схемы, формулы, новые заклинания. Лицо его в такие минуты становилось задумчивым и одухотворенным, во взгляде мешались мечтательность и азарт. А впечатлительные дамочки принимали это на свой счет. Женщины – существа слабые… И «эликсир правды» на них действует быстрее и сильнее, нежели на мужчин. Госпожа Маргарет уже готова.
Жаль, разговор свернул не туда.
Или туда?
Неужели мэтр Герберт не воспользуется случаем, чтобы сказать о Дориане какую-нибудь гадость, просто назло томно вздыхающей супруге? А там – слово за слово…
Но маг хранил сердитое молчание.
– Да-да, Дориан был именно таким. Не верится, что его уже нет, – сокрушенно покачала головой Адалинда, возвращая беседу в нужное русло. – И в то, что его смерть – несчастный случай, тоже не верится.
При последних словах она будто невзначай поглядела на Найлса.
Непробиваем.
Либо не чувствует за собой никакой вины, либо зелье не подействовало.
При том, что рецептура была ее собственная (вот где пригодилось знание химии!) и не раз проверенная, Адалинда не исключала возможности того, что эликсир не окажет нужного воздействия. Индивидуальная невосприимчивость, прием лекарственных средств, блокирующих действие отдельных компонентов зелья, – мало ли причин? Однажды она впустую растратила целый флакон на барышню, слишком рьяно следившую за фигурой: подлила эликсир ей в чай, а та, оказалось, пользовалась специальной магической формулой, препятствующей расщеплению пищи и ускоряющей ее вывод из организма.
Но если и с Найлсом выйдет что-то подобное, у магини имелся запасной план.
– Мне тоже не верится, что взрыв – всего лишь случайность, – заговорил вдруг господин Герберт. – Лленас был весьма щепетилен в вопросах безопасности и, насколько мне известно, не использовал в работе горючих и взрывоопасных материалов.
Адалинда вздохнула, облегченно и вместе с тем разочарованно: зелье все-таки подействовало, но маг слишком легко поддержал заданную ею тему. Был бы тут Фредерик, наверняка сразу же определил бы: невиновен. Но она, не будучи эмпатом, все-таки сомневалась. Да и эликсир уже задействован – значит, нужно выжать из Найлса как можно больше информации в ближайшие полчаса, пока действие препарата не пойдет на спад.
– Вы хорошо его знали? – спросила она, приложив кружевной платочек к глазам. Ткань была щедро пропитана настоем перечной мяты, и стоило лишь мазнуть ею по векам, как слезы исправно лились в два ручья. – Говорят…
Неуверенная пауза вновь заставила мага насторожиться: что же такое о нем говорят?
– Говорят, вы… не слишком дружили…
– Не дружили, – проворчал мэтр Герберт. – Но общались порой достаточно тесно.
– Дориан прежде часто у нас бывал, – вклинилась госпожа Маргарет, перемежая слова мечтательными придыханиями. – Всегда приносил цветы или конфеты.
– Не говори ерунды, – мрачно осадил ее муж. – Такое было лишь раз: кто-то из студентов поздравил его с окончанием семестра, и Лленас прямо из Академии притащился к нам с розами и шоколадом и всучил тебе за ненадобностью.
Адалинда невольно улыбнулась. В каких бы отношениях ни был мэтр Герберт с Дорианом, он его неплохо знал. Лишь испорченная легковесным дамским чтивом женщина вроде госпожи Маргарет могла усмотреть романтические порывы там, где их и в помине не было. А самое интересное – продолжала выдавать желаемое за действительное даже под воздействием зелья.
Магиня отметила на будущее, что не стоит использовать подобные снадобья с людьми, обладающими слишком живым воображением, и вернулась к ненавязчивому допросу.
– Мне говорили, он не работал в Академии в последние годы, – будто бы припомнила она, продолжая тереть платком
