– На нем блоки, – пояснил маг недовольно скривившемуся Блэйну. – Видимо, клялся кровью, как и вы, так что пока ничего сказать не может. А боль и кровопускание ослабляют защиту, и теперь я… – он навис над раненым, снова надавив на стул, и вой перешел в хрипение, – да, теперь я сниму ограничители.
Блоки устанавливала не Элла – слишком простые. Значит, перед ним не ее подручный, а подручный подручного. Шансы на то, что расскажет что-то стоящее, невелики, но и их упускать нельзя.
– Готово, – отчитался эмпат то ли перед притихшим, теперь лишь судорожно глотающим воздух пленником, то ли перед ждущим в стороне контрразведчиком. – Продолжим разговор?
– Боль и кровь снимают запреты? – спросил вдруг «повар».
Фредерик с интересом обернулся к нему.
– Хотите попробовать?
– Нет, я… не о себе…
Блэйн не закончил, но эмпат догадался, о ком он и о чем.
Волнуется о девушке? Пусть волнуется: сам виноват.
– Продолжим, – вернулся к допросу маг.
Эби не помнила, что случилось.
С утра она шила – устала бездельничать и решила закончить с платьями, которые еще Барбара купила. Сидела в гостиной, лицом к окну, чтобы свет на работу падал. В дверь кто-то постучал, и Лотта пошла открывать. Эби слышала, как она протопала мимо, но даже не обернулась. А потом в спину ударило что-то горячее, словно расплавленным воском плеснули между лопаток, в глазах потемнело, и… Наверное, она потеряла сознание.
Очнулась на холодном дощатом полу в комнатушке без мебели, с серыми каменными стенами и единственным узким окошком под потолком, через которое в помещение проникал свет, застонала было, но тут же прикусила губу и зажмурилась, услыхав за дверью шаги и голоса.
Лязгнула металлическая щеколда, и кто-то вошел. Остановился рядом, пнул в бок острым носком туфли, и Эби непроизвольно вскрикнула.
– Вставай, – приказал ей незнакомый женский голос. – Хватит разлеживаться.
– Зачем же так грубо? – прозвучал рядом другой, мужской. – Дай нашей гостье освоиться.
Эби открыла глаза и увидела прямо перед собой колышущийся подол темного платья. Подумала, что если негостеприимная хозяйка снова ее пнет, удар на этот раз придется в лицо. Лучше подняться.
Голова кружилась, упершиеся в пол руки дрожали, так что встать на ноги девушка и не пыталась. Села, обняв себя за плечи, подняла взгляд на своих похитителей и вздрогнула: в сумраке, а может, в глазах еще рябило, показалось, что у них нет лиц. Хотя нет, не показалось. Белые пятна дрожали и расплывались над кружевным воротником женского платья и строгим черным сюртуком.
Эбигейл сглотнула ставшую тягучей и горькой слюну. Уж сколько с ней всего разного приключилось, но такого еще не было…
– Ты всерьез считаешь, что ей что-то известно? – спросило пятно-мужчина.
– Не зря же ее так запечатали? – Женщина протянула руку и коснулась головы Эби. Запустила пальцы в волосы – точно огромный паук влез на макушку и засучил лапками. – Фредди-Фредди, – пробормотала себе под нос, если он у нее был под молочной завесой, – что же ты спрятал в этой хорошенькой головке?
Эби усмехнулась, невзирая на страх, ледяной струйкой стекающий по спине: хорошенькой ее называли нечасто. Видно, со зрением у этих пятнолицых не очень…
– Тебе смешно? – зло прошипела женщина.
Паук растопырил лапы и стиснул голову так, что череп, казалось, затрещал.
Снова расплавленный воск, но теперь уже – прямо в горло, перекрывая путь воздуху и зародившемуся в груди воплю.
Снова темнота перед глазами.
Падение на холодный пол и мужской голос издалека все с тем же упреком:
– Зачем так грубо?
– Зачем? – недоуменно спросил Блэйн.
– А что с ним было делать? – Фредерик убрал револьвер в карман. – Сдать полиции или вашим коллегам?
Прежде чем пустить пулю в голову агента Мейлан, он, как сумел, восстановил порванную вязь ограничителя. Смерть
