назначены две лекции на разных курсах и несколько консультаций, после которых маг еще несколько часов провел в библиотеке. Две из отобранных им книг взять домой не удалось ввиду их исключительной редкости и ценности, и данное обстоятельство ощутимо подпортило и без того не радужное настроение. Пришлось тратить время на выписки и резервировать фолианты на завтра, так как в один день прочесть все и тем паче понять невозможно. Только намертво приросшая за много лет маска беззаботного добряка надежно скрывала от окружающих усталость и раздражение теоретика.
Приехав домой, он был спокоен и благожелателен. С порога затребовал подать обед.
– Я приглашу госпожу Эбигейл.
Слова Вильямса, решившего, будто он предупредил желания хозяина, вызвали новый всплеск недовольства. Госпожу! Знала бы покойная матушка, урожденная баронесса Гринкорр, кого в ее доме станут именовать госпожой! Сам мэтр Алистер аристократическим происхождением не кичился (титулы со времен установления республики превратились в нечто сродни семейным украшениям, и лишь закоренелые ретрограды и тайные роялисты все еще делили людей на три сорта, согласно происхождению), но вот матушка – матушка его придерживалась подобных взглядов. И сейчас в маге взыграла кровь родительницы. Однако стоило Эбигейл появиться в гостиной в сопровождении Барбары, как негодование в его душе улеглось, уступив место удивлению.
Барбара старалась не напрасно и теперь пришла в расчете на похвалу.
– Платье готовое присмотрела на глазок, – отчитывалась она. – Не угадала немного, но госпожа Эбигейл самолично под себя подогнала. Есть же еще девушки, которые знают, как иголку держать, не то что эти салджвортские белоручки! Прежде в приличных семьях дочерей шитью вперед грамоты учили, а теперь?
Она еще что-то бухтела, но мэтр Алистер не слушал, сосредоточившись на девушке.
Все же загадочные существа женщины. Безо всякой магии меняются до неузнаваемости.
Вчерашняя жалкая девица, которую, кабы не ее механический приятель, Ранбаунг и на порог не пустил бы, преобразилась в молодую особу, не сказать что очень привлекательную, но довольно интересную. Особенно по нынешней моде. Кофейного цвета платье с высоким, закрывающим шею воротничком шло к ее глазам и даже к веснушкам, но его строгий, лишенный всяческих намеков на кокетство покрой вкупе с худобой и бледностью девушки, а также с ее короткими, гладко зачесанными назад волосами заставлял вспомнить тех дам, что устроили в прошлом месяце пикет под стенами парламента. Им, видите ли, мало избирательных прав, которые они получили в конце прошлого столетия, когда под напором магинь, не согласных уступать в этом вопросе мужчинам без дара лишь на том основании, что те – мужчины, правительство вынуждено было дать право голоса всем женщинам Линкарры. Теперь представительницы не всегда прекрасного и отнюдь не во всем слабого пола желали наравне с мужчинами выдвигать свои кандидатуры в советы всех уровней. Они много чего еще хотели делать наравне с мужчинами, и этого матушка господина Ранбаунга точно не одобрила бы.
– Барбара, а сами вы, случаем, не из этих? – полушутливо спросил он, не спеша ни с одобрением, ни с порицанием.
– Из каких?
– Из этих дамочек, что не носят корсетов, ибо те есть оковы домашнего рабства, и хотят во всем быть наравне с мужчинами.
– Я ношу корсет! – гордо приосанилась ничуть не смущенная пикантностью вопроса экономка. – И считаю, что женщина должна оставаться женщиной. В том смысле, что неважно, что у нее в голове, но на голове все должно быть идеально и модная шляпка!
Возразить на это Ранбаунгу было нечего: ни в женщинах, ни в шляпках он особо не разбирался. Были и поинтереснее дела, приступить к которым он планировал сразу же после обеда. Но сначала этот обед нужно пережить.
Стол накрыли на две персоны. Хозяину – на привычном месте во главе, а прибор для Эбигейл прислуживающая в столовой Рита, до конца не определившись со статусом гостьи, предусмотрительно поставила так, чтобы между девушкой и магом оставалось еще два свободных стула.
– Не стесняйтесь, милая моя, – с улыбкой приободрил маг остановившуюся в дверях гостью, выразительно стрельнув глазами в сторону застывшего в ожидании возможных поручений Вильямса. – Присаживайтесь.
Дворецкий отодвинул ей стул, и девица на диво ловко уселась, промямлив что-то благодарное.
Ела она, вопреки всем опасениям, аккуратно, не поднимая глаз от тарелки. В многообразии ложек и вилок если и терялась, виду не показывала. От сочной телячьей отбивной чинно отрезала маленькие кусочки, отправляла в рот и жевала без чавканья. Хлебом не крошила. Соусом скатерть не обляпала. Лишь краснела и бледнела попеременно, но это, насколько господин Ранбаунг знал, правилами этикета не возбраняется.
Лишь в завершение трапезы, поблагодарив тихо и по-прежнему не глядя на хозяина, встала и схватилась за тарелку, словно
