Я положил ладонь на плечо мальчишке.
– В Цирке Магикус ни богачей, ни нищих, ни простолюдинов, ни благородных. Все одной ногой по ту сторону жизни. Иное дело, как поведёшь себя на арене, и последний миг покажет, кто есть кто.
Эритор расправил плечи, шаг твёрже.
У врат столы ломятся от оружия, в бочках пучки копий, щиты навалом возле стен. Только доспехов нет никакого вида. За главного – тощий человек, децимарий конторского вида в застиранной рясе, уткнулся в амбарную книгу, водит длинным носом по строчкам.
– Так-так! Колдун и мальчишка. Велено выдать трофейное: меч и секиру. Распишитесь!
– Пойди прочь, книжная крыса! – лениво бросил я, как полагается идущему на погибель. – Лучше скажи, чем вооружены противники?
– Не положено говорить кто против вас! Узнаешь наверху, – злорадно осклабился служка.
– Да ты и не говори – кто. Скажи, чем вооружены, это ведь не запрещено? – ответил я.
Децимарий задумался.
– Но и не разрешено!
Я пошарил в кармане, в тощем кошеле последняя монета. Золотой запрыгал, покатился по столешнице.
– У них дубины, – тотчас ответил служка, но монета исчезла быстрее – насчёт золота в Дециаре все волшебники. Оглянулся украдкой, взглядом показывает на дубину. Осталась одна, подпирает стенку, хотя такая может иную крышу держать. Я похолодел.
– И много взяли?
Служка подождал ещё монеты, напрасно, махнул рукой:
– Было четыре!
– Эритор! У тебя уникальный шанс побить сразу трёх великанов! Чего дрожишь? А, от ярости! Тогда трём маловато будет.
– Но как, это невозможно – справиться! – бросил в сердцах вчера ещё мальчик, сегодня, с секирой в руках, – почти юноша.
– Придётся вспомнить всю хитрость, что приписывают сородичам-мелкиндам скорее напрасно.
Арена встречает нас изрядно истоптанным песком и рёвом зрителей. Гигантское пространство, где хватит места развернуться небольшим армиям, окружено рядами трибун для люда попроще, над ними каповыми наростами балконы для благородных. Кроме нас на песке арены три группы существ.
Врата в подземный ход закрылись позади как окончательный приговор. Зрители встречают свистом и улюлюканьем, местами хохот, на паре лоджий задёрнули занавески.
По краям арены десять гигантских пиларов, старшие братья подвальных. Кристаллы на вершинах сияют ослепительным огнём, позади грубо приклёпаны медные экраны, направлять весь свет на арену и чтоб не слепить зрителей. Я прищурился, ценой временной потери зрения удаётся определить: пилары точная копия тех, внизу, только магии больше, куда больше!
– Виллейн! Колдуй, пока не поздно!
– Я бы рад, но проклятые столбы всё блокируют! Но я попробую.
Выпал на время из суетного мира, тычусь слепым котёнком в магический кокон, что по краю колонн.
Эритор пихнул в бок, я посмотрел на противников. Великаны на дальнем конце арены встали в кружок и машут дубинами, аж воздух стонет. В правой стороне шайка не то бродяг, не то разбойников, одеты по-ярмарочному в цветастые рубахи, поверх бритых черепов косынки, в ушах серьги из золота. На гнусных рожах страх пополам с предвкушением крови. Третья группа – звероватые существа в косматых шубах, опёрлись на длинные кривые палки со множеством костяных висюлек. Рожи в чёрных и красных разводах, в нечёсанных век гривах волос костяные гребни.
– Проклятье! Дикие шаманы северных лесов! С ними придётся повозиться.
– Какие-то хмыри, – откликнулся Эритор, в голосе презрение, поигрывает секирой.
– Не спеши с выводом. У них природная восприимчивость к магии, вдобавок усилена ядовитыми взварами, от тех голова набекрень и полная потеря страха!
С торца арены громадой нависает дворец Шестёрки, на самом краю выдающегося во всех смыслах балкона Шестой, раскинул руки в стороны. Постоял, гомон и не думает стихать. По кивку противно взвыли трубы откуда-то снизу, из ямы подле трибун. Шум затих.
– Жители славного Дециара! Сегодня, как и всегда, – проорал Шестой, по трибунам пошли смешки, – вы увидите кровь и смерть! Кровь отвратительных монстров, что штурмуют стены нашего города некоторый год! И смерть подлых магов, колдунов из далёких
