– Тогда что?
– Убийство, – сквозь зубы выплюнул он. – Обычное человеческое убийство.
– Что? Где?
– В Заславле, – Гош мотнул головой.
Перебрав в уме всех знакомых, я всё-таки испугалась. Остался в столице один человек, чья жизнь и смерть мне не безразличны. Лисивин Илья.
– Кто? – сердце снова забилось с перебоями.
– Корсаков Табиур.
– Кто? – переспросила я.
– Оператор телеканала «Импер-3», снимал тебя сегодня на открытии. Интервью помнишь?
– Да, но…
– Какое отношение он имеет к нам? – Гош злился. – А такое, что спустя десять минут после нашего отъезда, он скоропостижно скончался на глазах двух десятков свидетелей и под прицелом кинокамер. Оперативная бригада уже на месте, рабочая версия – отравление.
– Чего ты злишься? – всё случившееся ставило меня в тупик. – Не мы же его убили.
Парень повернулся.
– Свидетели утверждают, что именно ты передала ему бокал с шампанским.
– Это бред, он столько всего съел и выпил.
– Да, но уехали только мы. Других версий нет. Номера машины передали всем постам. В Вороховке нас, скорей всего, встретят. И не оркестром и цветами, а автоматами и наручниками.
Известие было неожиданным, и как реагировать на него, я не представляла.
– Бежать и прятаться я не собираюсь. Хватит, – сказала я.
– Отлично. Я тоже, – парень то и дело бросал взгляд на зеркало заднего вида, дорога была пустынна. – Демон нас вытащит. Если уж светит ночь в камере, то пусть это будет родная камера службы контроля.
Глава 21
Робин Гуд, или Благие намерения
– Рассказывайте, – скомандовал Дмитрий сидящей напротив парочке.
Они переглянулись. Их общность вызывала злой протест. Так по одному выражению лица, изгибу бровей, движению губ понимают друг друга близкие люди. Гнев оставлял на языке несмываемую горечь и один-единственный вопрос: как же всё так получилось, как из благих намерений вышло черт знает что?
– Ну, – поторопил псионник.
Гош стал излагать сухим, казённым языком факты и события. Приехали, открыли, дали интервью, уехали.
Ради этих двоих он сунул голову в петлю, влез на чужую территорию. Пока убитый не вернулся, дело должна вести прокуратура, и только при непосредственной угрозе жизни подозреваемого подключается служба контроля. Парни из убойного отдела и так точили на псионников зубы, мол, грязная работа – им, а лавры – специалистам. В чем-то, конечно, были правы, Демону легче выследить блуждающего, чем живого, проще собрать энергетические следы, чем материальные. Он мог это сделать, но не отлично. Каждому своё.
Но сейчас он думал не о правилах. Он хотел уберечь тех, кто ему дорог. В ход пошло всё: обещания, посулы, угрозы, связи, даже те, о которых он и не подозревал. Без Лисивина заславские архаровцы не отступились бы. Всё ради них: друга, с которым не мог разговаривать, и Лены.
– Подытожим, – сказал Дмитрий. – Ты ничего не делала, в бокал, чтобы проучить навязчивых журналистов, ничего не подсыпала. Выступила, уехала. Верно?
– Верно, – голос девушки дрогнул, Гош тут же взял её за руку.
Станин едва не выругался вслух. Ревность – вот как это называется. Он ревновал их обоих. Его как друга, к которому мог повернуться спиной. Её как ту, что должна держаться за его руку.
– Гош, ты ничего не почувствовал?
– В смысле?
– В смысле, ты в какой службе работаешь?
– Нет. Ничего.
