носить с собой. Она выпила вас до дна и перетянула на ту сторону, боль блуждающего стала вашей болью. Никаких мёртвых оболочек. Неразорванный канал, ошибка новичков.
– Сима не помнит, было что-то подобное на моей одежде или нет, – в комнату вернулся Лисивин. – Но на всякий случай мои ребята там всё сейчас перетрясут. Почему мы сами его не почувствовали? Энергия привязки должна вонять как черт знает что?
– Не знаю, – Станин чуть качнулся к лоскутку в моих руках. – Это всё же не могила. Излучение привязки прямо пропорционально её размеру. Запертого призрака мы чувствуем издалека, тогда как тонкую прозрачную леску не замечаем, пока она не вопьётся в кожу. Зря я велел медсёстрам одежду выкинуть, – Демон посмотрел на помощника.
– Я тоже, – парень провёл рукой по волосам, отчего они встопорщились, – выкинул. И ничего не почувствовал. Я и сейчас не чувствую, – он тоже чуть придвинулся ко мне и втянул носом воздух.
– Блуждающий никогда не преодолевал привязку, он сидел на поводке, но кто-то прикрепил этот поводок к нам. Он «ходил» там же, где и мы, пил нас, – вспомнил все материализации Дмитрий. – Всегда был с нами.
– Профессор врал, – убеждённо сказал Лисивин.
– Не факт, – Станин отпустил мои руки. – Немного правды, немного выдумки – и новая революционная теория готова. Он получил деньги, остальное его не интересует.
– То-то эксперты вой подняли, когда мы эксгумацию провели. Все фрагменты вперемешку, домовина порвана. – Гош сел рядом с Дмитрием. – Я на наших стажёров грешил.
– Кто-то вскрывал могилу до нас, – подтвердил псионник. – Срезал с костей одежду или что там от неё осталось.
– Другие случаи, к которым ты допуск оформлял, получается, ни при чем? – спросил помощник.
– Они доказывают, что кто-то и раньше искал способ управлять мёртвыми, – ответил Илья.
– Тогда, – вмешался Адаис Петрович, – у нас опасная ситуация. Прицел, – он указал на лоскуток, – три пси-специалиста и потенциальная жертва. Откуда мы знаем, что эта привязка здесь в единственном экземпляре?
– Дважды дурак. Быстро! – скомандовал Дмитрий, вскакивая.
И все стали деловито стаскивать с себя одежду. Мне хватило того, что он стянул толстовку первым.
Итогом стихийного обыска стали кучи одежды на полу, пустые распахнутые шкафы и ещё одна тряпочка того же невнятно- грязного цвета и материала. Нашли её в нагрудном кармане костюма Адаиса Петровича, того, в котором он вышел на работу в свой последний день.
– Мой сердечный приступ, – констатировал бывший шеф.
– Почему их не забрали? – спросила я. – Тогда бы никто никогда не догадался.
– То-то мы проявили чудеса догадливости, – поморщился Станин.
– Нужна экспертиза, – сказал Лисивин. – Специфика дела такова, что доказательная база должна быть непробиваемой.
Следующий день ничем не отличался от предыдущего. Я начинала лезть со скуки на стены, с тоской вспоминая, как Демон катал меня на машине по всей империи. Если бы к обеду не вернулся Гош, точно сбежала бы.
Парень сразу прошёл в свою спальню и сел за компьютер. Прежде чем постучать, я выждала минут тридцать – всё, на что хватило терпения.
– Файлы Эми, – пояснил парень, когда я вошла. – На работе толком не посмотришь. Она всё время туда-сюда ходит, через плечо заглядывает.
Если учесть, что я в этот момент как раз заглядывала в монитор через его плечо, реплика получилась двусмысленной.
– Могу уйти, если хочешь, – тоскливо сказала я.
– Да нет, оставайся.
И я осталась. Наблюдать за Гошем было не так интересно, как за Дмитрием. Друг не отличался эмоциональностью, щёлкал мышкой, сосредоточенно читая с экрана.
– У Эми родители погибли в автокатастрофе, а с ними единственные родственники: дядя и двоюродный брат. С двенадцати до шестнадцати лет она воспитывалась в приюте имени Талимирова, – Гош посмотрел на экран. – Самое интересное, Синита тоже из этого приюта. Сирота с рождения. Игошина на пару лет старше.
– Они могли даже не общаться или не узнать друг друга спустя столько лет, – я пожала плечами. – Ты помнишь тех, кто учился на год или на два старше?
– Не верю я в такие совпадения, – парень забарабанил пальцами по столу. – Нужны доказательства того, что они были знакомы, – он встал, – фотографии, свидетельства очевидцев, кого-нибудь из приюта, воспитателей, учителей, детей, – перечислял он. – Надо поднять архивы.
