Наверное, я задремала, потому что голос Ричарда вдруг зазвучал совсем рядом:
— Ника, любимая… Дай руку — пойдем… Пойдем со мной!
Я открыла глаза, посмотрела в черные с алыми искорками глаза. Палец обожгло болью. Я привычно поморщилась, но уже вложила свою руку в руку Ричарда. Он рванул с такой силой, что я споткнулась о камень и упала, разбив коленку.
— Ричард! — Боль отрезвила, взгляд упал на пляж. Ричард фехтует с Рэмом и Пашкой. Двое на одного…
Как в замедленной съемке ко мне несется золотой песчаный щенок. Не успевает… Лай Флоризеля. Вспышка огня. Крик Пашки:
— Мама!
— Ника!
— Ричард!
Мне снился сон. И это была моя собственная свадьба.
Меня ведут в Храм Стихий — мрачный и величественный. Огромные витражи под самым куполом, сквозь которые с трудом просачивается свет, окрашиваясь в четыре цвета стихий: алый, синий, золотой и серебряный. Четыре жертвенника — по числу стихий. Алыми всполохами танцует огонь, отражаясь в зеркале огромной чаши, наполненной синей водой, золотом вспыхивает земля, мерцает серебром воздух.
Народу в храме собралось огромное количество. Я пытаюсь найти взглядом близких мне людей. Вот мама — какая-то она потерянная. Рядом с ней император Фредерик. Он выглядит довольным и абсолютно счастливым. Они сидят в первом ряду — около алтарей. Рядом — Брэндон и Джулиана. Джулиана почему-то плачет и смотрит мне прямо в глаза…
Жених… глупо улыбается и от этого выглядит мальчишкой, несмотря на мощную фигуру, шрам на виске и седые, чуть вьющиеся на затылке волосы.
Милорд Милфорд стоит у входа. Улыбается, глядя на меня.
И вдруг я вижу себя… со стороны. Глазами милорда Милфорда.
Я — беременна! Огромный живот, который не в состоянии скрыть свободный крой платья, туфель на мне нет вовсе, ноги замерзли… Отец тащит меня к алтарю, а я упираюсь точно так же, как Флоризель, когда его ведут мыть. Мальчишки почетным караулом идут сзади — Паша, Рэм и Феликс. Выглядят устало, однако парадные мундиры кадетов Императорской Военной Академии сидят на них идеально.
Кстати, а почему я без цветов?
Хлопок — Рэм исчезает. Хлопок — снова появляется с букетом подснежников.
Я беру букет, сжимаю папину руку и иду. Босиком холодно — пол в храме почему-то земляной, как в пещере.
Иду. Сквозь любопытные, презрительные, негодующие взгляды аристократов. Довольные — военных. Поймала несколько счастливых — зацепилась за взгляд Вилли — рядом с ним стоят мои друзья из поместья. Вон Оливия глаза вытирает.
Я рассмеялась. А потом я поймала шальной и довольный взгляд Ричарда, он, похоже, и не обратил внимания на то, что я босая. С трудом сдержалась, чтобы не побежать ему навстречу.
Шаг. Еще шаг.
Прячу счастливое лицо в подснежниках, взгляд падает на руки. Перстня рода Рэ на мне нет. И охранного браслета, подаренного морским владыкой… тоже… нет.
— Нет!
Я пугаюсь — сердце выбивает бешеную барабанную дробь… Распахиваю глаза… Поднимаюсь на локте, начинаю оглядываться. Темно. Только где-то высоко виднеется квадратик окна, забранный решеткой. Каменный мешок. Как здесь холодно…
Меня начинает бить дрожь. Я вспоминаю крик Паши, когда мы вошли в портал. Должно быть, меня похитили.
— А у вас очень сильные артефакты, — раздался рядом незнакомый мужской голос.
Я отпрянула подальше от него — и, не поднимаясь с пола, отползла. Получилось не так, как хотелось. Всего несколько метров, пока спина не уткнулась в холодную стену.
— Да… Очень сильные. И я бы сказал, своенравные. Заглушить мы их заглушили, но снять с вас… Пока я не пригрозил вашему перстню и браслету, что отрежу вам руки, если они не снимутся, — ничего не получалось, представляете? Только после этого я смог их стянуть.
Меня колотило от звуков этого голоса. И то, что в нем было лишь благодушие пополам с любопытством, внушало даже больший страх, чем откровенная ругань.
