слизней он видел в одном только помещении… Это граничило с невозможным. У Бергена возникло недоверие, но он постарался его не выказать.
– Но почему он нас с самого начала не предупредил, Джейн?
– Он очень самолюбив. Он считает корабль продолжением самого себя. И каждое происшествие Эй’Брай рассматривает, как личный провал. Его это просто убивает. Он отчаянно хочет, чтобы все шло хорошо. Он знает, что мы – его единственная надежда выжить. Он знает об астероиде, Алан.
Не из-за этого ли она отстранилась от него?
Берген нахмурился. Джейн встала и протянула ему руку. Он знал, что должен что-то сказать, но все, что ему приходило в голову, мог бы сказать Уолш, а ему не хотелось рисковать и отталкивать от себя Джейн.
14
Как только Джейн поднялась, Уолш и все остальные поспешно собрали свои вещи. Джейн встала в стороне от Бергена, вздернув подбородок, с решительным выражением лица. Никто не должен был знать о том, как метались мысли у нее в голове. Хорошие лидеры играют свою роль, как бы скверно ни было у них на душе.
Джейн не позволила себе бросить взгляд на Алана, когда тот с трудом поднялся на ноги. Его признание согрело ей сердце. Он верил в нее. И Джейн надеялась, что не напрасно.
Между тем Джейн терзали подозрения, что Берген тоже заражен той самой болезнью, которая погубила Сектилиев. Он то и дело намекал ей на то, как его к ней тянет. И это все время было мучительно и волнующе, но Джейн до сих пор не верила, что это серьезно. Она убеждала себя в том, что для Бергена такое поведение – его обычная манера флиртовать, что такие ухаживания просто тешат его раздутое эго.
Но теперь он словно бы убедил ее в том, что испытывает к ней нечто большее. Худшее время для таких признаний еще надо было поискать. Она и так уже настрадалась, имея дело с постоянным притоком откровений, воспоминаний, видений, чужеродных понятий – и из-за всего этого у нее кругом шла голова. Джейн не могла себе позволить такую роскошь, как трата времени на раздумья о том, что могло означать признание Алана для него, для нее, для экспедиции… Для всего.
Она гадала – так ли бы она отреагировала на его поведение, случись то же самое месяцем раньше? Был один момент во время полета – в тот день, когда она просто по-детски затосковала, узнав о том, что ее ближайшая подруга родила здорового ребенка. Она вдруг не смогла сдерживать свои чувства, а все они были невероятно сильны – радость, грусть из-за того, что она не присутствует при этом событии, зависть, одиночество, отрешенность и стыд.
И тогда Берген нежно, бережно обнял ее – и тем самым напрочь развеял ее представления о том, что он за человек. Получилось все довольно странно, потому что этот случай ничего не изменил в их отношениях. Потом все продолжалось в точности так же, как раньше – так, как будто этот эпизод Джейн просто привиделся. И она с любопытством наблюдала за Бергеном – не покажет ли он каких-то других знаков глубины чувств или жестов доброты. Но больше ничего не проявилось, и Джейн решила, что на самом деле случившееся для Бергена ровным счетом ничего не значило, и она постаралась об этом забыть. Но если быть до конца честной – далось ей это нелегко.
В то время она вдруг стала ловить себя на том, что начала вести себя как юная девушка. Переживания за то, как она выглядит, поиск поводов завязать с Бергеном разговор, просьбы помочь, когда на самом деле его помощь ей вовсе не была нужна, наблюдение за ним украдкой, когда он был занят работой, когда ел, делал зарядку… одевался.
Она в итоге убедила себя в том, что он не просто подыгрывает ей, что он испытывает те же чувства, что они оба пытаются как- то вжиться в эту непривычную среду. При этом Джейн прекрасно понимала, что такие мысли запретны, что их следует игнорировать и гнать от себя. А потом Берген совершал какой-нибудь резкий поступок или говорил что-то настолько язвительное, что Джейн решала, что она все придумала, чтобы мысленно защититься от скуки.
Не надо было его целовать. В то мгновение она словно бы ухватилась за рушившуюся вокруг нее жизнь. Она не могла отрицать – ее влекло к Алану. Когда реальность происходящего куда-то ускользала, от него исходили твердость, прочность, чувство настоящего. Но это давало ему власть над ней – такую же сильную, как та, которую излучал Эй’Брай. Она раздваивалась, ее тянуло в разные стороны. Забудет об осторожности – развалится на части и не добьется своего.
Время играло с ней злую шутку. После долгих месяцев однообразия и тесноты столкнуться с секундомером, проведя всего один день на борту корабля пришельцев, – это было жестоко. Если она будет ждать отправки сообщения в Хьюстон, если сосредоточится на понимании сущности этой загадочной болезни, то это может быть чревато опозданием, и тогда экспедиция на «Браво» тоже будет обречена. Но у нее между пальцами утекала каждая минута жизни, истраченная на попытки возвращения в капсулу, споры с Уолшем, а потом – на возвращение обратно.
