сейчас хотела больше всего? И сама же себе отвечала: чтобы они покинули мое тело.
Под толстым слоем эпидермы моего живота зашевелились новые бугорки. Мне казалось, они царапаются изнутри, пытаясь выйти наружу.
Начались первые схватки. Сразу за ними пошла вторая волна. Вскоре схватки стали нарастать лавиной, становясь все болезненнее и болезненнее. Каждая из них будто буравила мои внутренности.
Ну вот, я сейчас рожу.
Я отчаянно замяукала во всю мощь своих голосовых связок:
Но служанка опять пялилась в телевизор. Эгоизм этой человеческой самки меня просто поражал. Она думала только о себе.
Я встала между нею и экраном, но Натали, вместо того чтобы погладить и помочь, лишь отодвинула меня, чтобы я не мешала.
То же самое, что пытаться говорить с карасиком. И тогда я решила сделать «это» сама, в своей корзине, лишний раз убедившись в справедливости интуиции, всегда подсказывавшей мне, что ты в этом мире совершенно одна и надеяться на кого-то нет никакого смысла.
Феликс предложил свою помощь, но я понимала, что проку от него не будет никакого, а если он еще и начнет всюду лезть, то и вовсе навредит больше чем кто-либо.
Белый ангорский самец не сводил с меня своих желтых глаз, вся его физиономия выражала полнейшее отупение.
Я разрешила ему остаться при условии, что он не будет ни во что вмешиваться. Он конечно же отец, но не более того.
Животик судорожно сокращался, меня все больше захлестывала боль. Схватки участились. Я знала, что Феликсу было меня жалко, но разве может самец в действительности понять, что в такие минуты ощущает самка?
Потом я почувствовала, как что-то внутри стало смещаться в низ живота.
Я удобнее легла в корзине и спустя мгновение увидела, как из меня показалась мокрая головка с закрытыми глазами. Три мощных толчка и маленькое тельце уже было снаружи.
Ну вот, дело сделано. Я только что родила котенка.
Маленький черный комочек медленно шевелил лапками, но глаз по-прежнему не открывал. Повинуясь инстинкту, я перегрызла пуповину. Вкус специфический, но, в конечном итоге, приятный, поэтому я ее проглотила. Это же надо – поедать собственную плоть! Потом я лизнула вытекавшую из меня жидкость и тоже нашла ее восхитительной.
Склонившись, чтобы облизать котенка, я ощутила новую схватку. Это рвался наружу еще один. Он появился на свет точно так же, как и первый, но оказался совершенно белым.
В целом я произвела на свет шестерых котят.
Одного черного, одного белого, двух белых с черными пятнами, серого и… рыжего.
Глазки у всех были закрыты, их покрывала липкая субстанция, вытекавшая из моего тела. Я всех их по очереди облизала.
Один из них, серый, не двигался. Я инстинктивно знала, что должна была делать (его надо было съесть), но чувствовала, что для этого мне не хватит смелости.
Я оттолкнула его подальше и позволила пятерым остальным расположиться у моих сосков, которые опять зачесались.
Все малыши, не открывая глаз и, вероятно, ориентируясь по запаху, подползли и прильнули ртами к моему животику.
Они жадно сосали из меня молоко. Ощущение было новым и довольно приятным, хотя и немного болезненным (рыжий котенок меня укусил; я его почему-то совсем не чувствовала).
Внутри ощущались пустота, но вместе с тем и облегчение. Меня накрыла волна необычайной нежности.
Мне было хорошо, даже очень хорошо.
Я подумала, что теперь наконец имею детей, и ощутила в груди прилив счастья. После тягостного ожидания и мучений жизнь выбрала меня для продолжения рода.
Феликс подошел и лизнул мой лоб. Должна признаться, что в то мгновение я по достоинству оценила этот его бесценный жест.
– Сделай одолжение, займись серым котенком.
Он поднял маленькое тельце и исчез. А вернувшись, нежно склонился над пятью пушистыми комочками.
– Это наши дети, – взволнованно прошептал он.
Я не посмела сказать ему, что за несколько дней до нашего первого акта любви занималась тем же самым и с другими самцами
