бутылки с вином, разодрала все, что было сделано из материи или бумаги.
Да кем они себя возомнили, эти люди?! Лес и траву они превратили в бетонные города, дерево пустили на мебель, а нам отвели роль игрушек одноразового использования! Ведь мы для них всего лишь безделушки, которые, наигравшись, выбрасывают на помойку, как любой другой предмет, больше не радующий глаз.
Нет, я больше не желаю налаживать с ними контакт; единственное, чего мне хочется, это их уничтожить. Всех. Чтобы ни один не выжил. Даже Натали. Я немного успокоилась, сделала глубокий вдох и выдохнула.
Порушив в подвале все, что только можно, я совершенно обессилела и забилась в угол, где до этого прятала котят в надежде их спасти. В воздухе все еще витал их запах.
Наконец мне удалось уснуть. Мне приснился сон, в котором я опять была богиней Бастет и стояла в храме города Бубастис. На мне было платье, на ногах туфли, шею украшало ожерелье, очень похожее на маячок GPS, но с гораздо большим кулоном.
Вокруг распростерлись тысячи людей, поклонявшихся мне и хором скандировавших мое имя: «Бас-тет! Бас-тет!»
Я повелела им принести в жертву их детей. Матери принесли их в корзинах. По моему приказу в живых оставили только пятерых, чтобы они положили начало новому поколению – смиренному и рабски покорному. «По возможности, пощадите рыжих».
Других новорожденных бросали в унитаз, я дергала за ручку, и они друг за другом исчезали в водовороте.
Рядом стоял Пифагор.
– Ты слишком строга с ними, Бастет, – мяукнул он.
– Поступая так же, как они, я заставлю их осознать, что они творят.
Потом я приказала человеческим самцам выстроиться в колонну по одному. Стражи стали их по очереди забирать и куда-то уводить. Когда они возвращались, на паху у них красовалась повязка, в руках они держали банки с бежевым шариками.
«Теперь любуйтесь ими сколько угодно, – заявила я своей верной охране. – При желании их можно даже вставить в ожерелья, которые вы будете носить на шее».
После этого я кивнула стражам, велев устроить Томасу пытку красным, вечно убегающим лазером. Как он ни сопротивлялся, а избежать назначенного мной наказания все же не смог. Человеческий самец вскочил и бросился за зайчиком, а когда тот упал ему на руку, укусил себя до крови и расхохотался.
Я приказала привести мою служанку Натали. Она тут же упала к моим ногам.
– Прости меня, Бастет, я не ведала, что делаю, – промяукала она на моем языке.
– Раньше нужно было каяться, – отрезала я.
– Сжалься надо мной, Бастет!
– До этого я еще могла бы тебя пощадить, но того, что ты сделала, исправить нельзя. Нет тебе прощения.
Я приказала стражам запереть Натали в комнате, где она не могла достать до ручки двери. Она прыгала, царапалась, но взять высоту, чтобы выйти, так и не смогла.
Пифагор коснулся моей руки:
– Ты слишком жестока с людьми, в конечном счете, они сотворили все это зло исключительно по незнанию.
Я строго ему ответила:
– Люди, все как один, ответят за убийство моих котят. Им достаточно было всего лишь подумать, перед тем как совершать это злодейство.
Меня разбудил скрип двери подвала. На верхней ступеньке лестницы виднелся силуэт, четко выделявшийся на фоне дверного проема. Я сжалась как пружина, готовая броситься на нового непрошеного двуногого гостя.
Это была Натали. На руках у нее был рыжий котенок, которого она гладила и произносила одно слово: «Анджело».
Когда она несколько раз его повторила, я поняла, что это его имя.
Он мяукал – ему хотелось есть.
Броситься на нее я не осмелилась.
Такая вот дилемма.
Натали положила рядом маленький рыжий пушистый комочек. Я сопротивляться не стала, а когда он присосался ко мне своим жадным ротиком, испытала облегчение.
Потом вытянулась, чтобы ему было удобнее.
