Попробовала пошевелить рукой, тело отозвалось яростной болью. Издав стон, замерла. Лучше пока не двигаться. Нет, похоже, я попала в ад. А заслужила рай за все то, что со мной произошло. Кто-нибудь может учесть мое мнение? Да кому нужно мое мнение, если даже при жизни с ним не считались…
– Очнулась? – прозвучал где-то рядом мягкий женский голос.
Как очнулась?
– Я… разве не умерла?
Вместо звуков у меня вышел какой-то ужасающий хрип. Слова давались с огромным трудом, горло жутко горело.
Все так же где-то рядом раздался мужской усталый смех.
– Нет, девочка моя…
Голос показался знакомым, но как-то смутно, и я не поняла, кому он принадлежит.
– Но умерла бы, приди мы на минуту позже.
Глаза я разлепить не смогла, как ни силилась. А потому мне оставалось лишь прислушиваться к тому, что происходит вокруг.
Я-то думала, что умерла и мои мучения закончились. Но здешние боги рассудили иначе. Не все круги ада еще прошла, видать. Ну да ладно. Жизнь прекрасна в любых проявлениях.
– Кто на меня напал? – Я по-прежнему хрипела.
Ладонь оказалась в плену чьих-то пальцев. Вытащить руку не получилось, мне вообще не удалось ее поднять. Черт! Что со мной произошло, после того как я потеряла сознание? Голоса нет, тело болит, в ушах стучит, пошевелиться не могу… Меня по кусочкам склеивали? Или просто сложили вместе все части и оставили наудачу, авось срастется?
– Манкора.
– Огненная змея?
– Это не совсем змея.
Тьма. Чей это голос? Кто сейчас держит мою руку и говорит? Витор, Дин, Нелин? А может, отец? Нет, не он. Фраза «приди мы на минуту позже» дает понять, что это точно не отец. Он никак не мог прийти ни раньше, ни позже, его просто не было в Академии.
Значит, либо Дин, либо Витор. Нелина я как-то тоже не могла представить в роли спасителя. Хотя ничему не удивлюсь.
– Кто-нибудь еще пострадал? – Решила не ломать себе голову. Глаза открою – увижу.
– Нет. Манкора была запрограммирована на тебя. – Голос чуть дрогнул, но явно не от слез. Скорее, от нервов.
Все, что уцелело внутри, сжалось в комок. На меня! Неутешительно. Выходит, меня действительно хотят убить. Или Ирэне. Но в любом случае убивают меня, а я все живу и живу. Знать бы из-за чего, может, было бы не так горько.
– Почему я не могу пошевелиться? – Еще раз попыталась поднять руку, но ничего не вышло.
– К вечеру встанешь на ноги, но ходить будет тяжело.
Так. К вечеру. Я сутки пролежала в отключке? И почему будет тяжело ходить?
– А сколько я так пролежала?
Мне не ответили, и я задергалась.
– Сколько я находилась без сознания? – Я повторила вопрос, чувствуя, как начинает бешено колотиться сердце.
– Четыре дня, – нехотя сказал… кто-то.
Четыре дня. Четыре бессознательных дня. Я даже обычного наркоза всегда панически боялась, а тут четыре дня в отключке.
Только я стала приходить в равновесие, как мой покой грубо нарушили.
– Магистр Айнех, я, кажется, просил вас не посещать мою невесту без моего ведома.
О тьма! Меня за руку держит Айнех?
Его рука крепче сжала мою ладонь, и он явно не собирался ее отпускать. Я молчала. Витор ведь еще не знает, что я очнулась, а выдавать себя не хочется… В то же время я не хотела, чтобы магистр сидел тут и держал мою руку.
– Адепт Гарье, я на правах магистра имею право посещать адептку Савелье тогда, когда посчитаю нужным, без вашего на то разрешения, – раздраженно ответил Айнех.
Вы еще подеритесь, пока я не вижу, не шевелюсь и не могу вам помешать. Черт бы вас всех побрал. Я, может, вообще одна побыть мечтаю.
– Напоминаю, Ирэне – моя невеста, и я…
