обсудить тактику. Для этого адептка вышла вперед, встав на одну линию с Барби и демонстративно скрестив руки на груди; посох висел, прикрепленный к поясу (могучим колдунством прикрепленный, чем же еще?) в «мирном» режиме. Апофеозом «парламентерской» мысли стал вопросительный знак, вычерченный ею в воздухе указательным пальцем – таким образом Хэйт пыталась прояснить, готовы ли соперники к бою. Недобро сощурился орк, подмигнул, но не Хэйт, а Барби, сопроводив этот жест весьма плотоядным взглядом, отчего орчанка подбоченилась, а Кен из-за ее спины закашлялся.
Адептка хмыкнула в ответ, отошла назад, кивнула. Вслух ничего и не нужно было говорить: пока ждали повторного подъема той группы, обговорили очередность меток. Пантомиме не хватило только титров: «Раунд второй: матч-реванш».
На этом «расшаркивания» закончились: Рэй тенью скользнул за спину «единичке», взлетели кинжалы, вспарывая материю и виртуальную плоть. Хэйт залюбовалась даже на жестокое изящество танцующей стали в умелых руках убийцы. Время на любование было, целых три секунды, пока закастовывалось «решето»: она надумала «обкатать» скилл в этой схватке, чтобы делать потом далеко идущие выводы о его полезности (или же – бесполезности, как пойдет).
«Решето» падало уже на пятерых из шести – клинки убийцы сделали свое дело. Чуть не прорвался к Монку орк, отсвечивающий цифрой пять над головою, но споткнулся. Нет, не на ровном месте, а благодаря подножке Барби; впрочем, боец не выглядел обиженным – «баба-страж» подарила ему обворожительный оскал, от которого нормальный игрок бы шарахнулся, но этот явно «с душой» отыгрывал орка. Судя по прищуру Кена, поэтессу ждал веселый вечер в реале…
В следующее мгновение Хэйт давилась со смеху: магичка истратила драгоценные секунды жизни на массовый гипноз, который, вполне вероятно, доставил бы ее противникам немало проблем, если бы не два маленьких но: невосприимчивость одной нехорошей адептки к ментальным воздействиям и наличие у нее же длани очищения в списке умений. Вероятно, тот же гипноз пыталась применить эльфийка и в первом бою, но переизбыток стрел в организме не дал закончить каст.
Обескураженность и обида в глазах светлоухой, когда «железно» законтроленный лучник отправил ее в круг воскрешения, дорогого стоили.
Разочаровали абсолютно гном и бард. Усач всего и делал за два боя – бил и бил орчанку, которой его удары были как укусы… нет, не комара, овода, какой-то урон он все же наносил, помогая Монку не заснуть от скуки. А бард, как иглой граммофона по заезженной пластинке, играл одну и ту же бесполезную (при наличии двух живых персонажей, способных восстанавливать здоровье) мелодию. То есть они как бы были, но если б их не было, никто не заметил бы разницы.
Орк добрался-таки до Монка, натиском сметя гному с дороги, одним ударом ополовинив бар хп монаха и навесив оглушение. Сразу стало веселее: Хэйт, попытавшись накинуть лозу на зеленокожего (безуспешно), принялась за лечение Монка; мелкая, как только поднялась после опрокидывания, рубанула со всей дури по орочьему бедру; Рэй рванул на помощь, по пути добив барда (видимо, чтобы не мучил лютню). Кен же выпускал в грудь орка стрелу за стрелой: замах двуручника – стрела, свист рассекаемого грозным оружием воздуха – стрела, удар – стрела, доспехи орка вспыхивают рубиновыми отблесками – стрела, воин замирает на один удар сердца – стрела, раскручивается вдруг, горизонтально удерживая громадный меч, врезающийся в собравшихся вокруг него Маську, Рэя и до сих пор оглушенного (долгий прошел эффект, дланью неснимаемый) Монка – стрела, стрела, стрела.
Гнома толстокожая, да и латы с показателем защиты ого-го каким, а вот шкала здоровья кинжальщика побагровела зловеще, монах же… отлетел безжизненной куклой к стене. В шею берсерка (Хэйт с запозданием опознала анимацию специфичной классовой стойки) вонзилась стрела, выбивая последние крохи хп и отправляя на перерождение. «Разрывная», – грустной шуткой мелькнула в голове адептки мысль, недалекая от истины, Кен уже применял подобную абилку, она так и называлась: разрывной выстрел.
– Красиво бился, – озвучил Рэй единственную фразу за весь бой.
Кен кивнул.
Хэйт некогда было сожалеть о потере Монка – на ее плечи легло лечение Барби. Впрочем, надолго действо не затянулось, сначала пал гном, затем латник – в соответствие с порядком меток.
Таймер оповещал о том, что до конца сражения осталось двадцать три минуты.
Хэйт подошла к провалу с вражеской стороны, перегнулась через край, показала оттопыренный большой палец (персонально орку, но она бы не обиделась, прими этот жест на свой счет и вся группа противников).
– Вот теперь – наверх.
Третьего боя не было. Пятеро из шести остались толпиться внизу, у подножия башни, только орк-берсерк поднялся на этаж, уселся там в позе лотоса, разнося в пух и прах все шаблоны: расслабленная поза медитирующего и улыбка людоеда…
– Народ, а нам седьмой в группу не нужен? – невзначай спросила Барби, предварительно отойдя на шаг от Кена. – Очаровательный же… хм-м… самец пропадает! А какие у него татушки…
Эльф не разговаривал с нею до верхнего, пятого этажа башни, на который поднимались уже просто из любопытства. Хэйт не
