верилось, что Кен поддался на провокацию «прекрасной половины» и взревновал, аки мавр, скорее, просто выдерживал характер – чтобы неповадно было Барби. Глядя же с края обзорной площадки, коей оказалась верхняя точка башни, вниз, лучник признал:
– Боец и правда превосходный. С этим соглашусь.
Но нам и вшестером неплохо.
Остаток времени потратили на то, чтобы собрать все собирающееся: нет, не ради очков, победа и так была у них в кармане, а чтобы иметь представление на будущее о функциях разных «штукенций».
Наконец таймер отмигал отсчетом последних секунд и сменился оповещением:
Битва окончена! Победитель: Команда 2. Счет сражения 1320:110.
Участники обеих команд будут немедленно перемещены с арены!
Получено знаков доблести: 1.
Двойственное ощущение было у Хэйт после этой арены: с одной стороны, победа не принесла сильных эмоций, а с другой – она видела в проигравшей группе ребят, которые, скорее всего, больше в этом составе никуда не соберутся, кроме, разве что, мобо-убиения. Они опустили руки, вместо того чтобы пробовать разные подходы, как-то менять стратегию, думать, в конце концов. Хэйт вспоминала первую их арену, когда их команду распылили на молекулы, одного за другим выбивая в кружок за каемкой лиловых цветиков, но они тогда сжимали зубы и рвались в бой по новой! Да, тупили по страшной силе, она в первую очередь, но не сдавались же! И даже ухитрились не «всухую» проиграть.
Поднять лапки кверху – может быть, это и проще, но разве не останется после такого осадок в душе, поганенький и несмываемый? И не убьет ли этот осадок дальнейшее желание сражаться? Ответов у Хэйт не было…
– Ушастая, о чем задумалась? – дернула адептку за рукав Мася.
– Да так. Очки считала, – покривила душой Хэйт.
С очками как раз все понятно было: по десять очков за фраг, по пятьдесят – за каждое устройство, пятьсот за достижение «последней высоты» – конечной точки.
– Девочки и мальчики, все молодцы, но я вынужден покинуть вас раньше, чем планировал, – сообщил Рэй со слегка виноватым видом. – Ведите себя хорошо!
И испарился. Кен с Барби тоже засобирались (по предположению хихикающей Маськи, мириться). Хэйт вспомнила, что неплохо было бы посетить жреца Балеона, чтобы провести новый «урок», о чем, не вдаваясь в подробности, и сообщила напарникам. Те милостиво отпустили ее на все четыре стороны.
Хэйт, не задерживаясь, направилась к портальным вратам, памятуя о том, что уроки жреческие имеют свойство быть сильно растянутыми по времени, а ей еще хотелось порисовать до выхода из игры. Не столько с целью обогащения (хотя поистратилась она за последнее время изрядно), сколько для души. Но этим правильным задумкам исполниться было не суждено; пятая точка адептки, традиционно отвечающая за интуицию, так ей и сообщила, когда под ноги девушке (уже в Велегарде, но до храма не доходя) выкатился чумазый донельзя ребятенок. Мальчонка схватился за подол ее мантии с отчаянным, душераздирающим стоном взмолился:
– Укройте меня, тетенька, заклинаю вас! Они убьют меня! Убьют!!!
Адептка встала как вкопанная, лихорадочно соображая: доля детей среди неписей «Восхождения» сравнительно мала – из соображений наименьшей жестокости. Ведь (чисто теоретически, разумеется) любой «населенный пункт» Тионэи могла постичь судьба той крепи в орочьих степях. НПЦ в игре вполне себе смертны, только ключевые персонажи, на коих завязаны сложные либо мастерские задания, обладали реликвией «последний шанс», переносящей непися в критическом (менее пяти процентов хп) состоянии в главное святилище анклава. Другой вопрос, что уровни большей части НПЦ позволяли справиться с основными угрозами игрового мира, не особенно утруждаясь. Однако это не относилось к детям-НПЦ: их уровни по умолчанию были малы, а способности – слабы даже в сравнении с новичками из числа игроков. Это означало, что шансы на выживание в катаклизме вроде прорыва инферно у «малышни» ничтожно малы.
Ребенок-НПЦ, сталкиваясь с игроком, мог выдать социальное задание, вроде: достать котенка с дерева, купить леденец, проводить до дома потеряшку… Но квест, в котором он подвергался бы смертельной опасности? Число таковых исчезающе мало (опять-таки из соображений наименьшей жестокости: дети в игре не должны погибать), а штрафы за отказ невероятны.
«Малец напутал», – пришла к выводу Хэйт.
