Боли, смерти?
Когда человек в черном балахоне подойдет ближе, чтобы проверить результат…
Он подошел, даже скорее подплыл, к узилищу Лейра, дернул за рычаг, отодвигая решетку. Бормоча что-то неразборчивое, покружил рядом, широким жестом извлек откуда-то из складок балахона связку длинных тонких спиц, выбрал одну, развернув холодно блеснувшие лезвия веером. И резко воткнул куда-то в грудь моему хранителю.
Я поперхнулась. Дыхание перехватило от боли. Будто иглу в солнечное сплетение воткнули…
Но, кажется, действительно воткнули…
Не в меня.
Спицы исчезли, появился короткий нож. А мой хранитель приведен в сознание искрой, сорвавшейся с пальцев мучителя.
И сквозь слезы боли я смотрела, как этот нож стремительно расписывает, нет, раскрамсывает кожу. Уколы, порезы, разрывы…
Измученное, искаженное мукой лицо воина.
Удовлетворение, расползающееся по подземелью. Извращенное, страшное, питающееся болью довольство.
Я, кажется, рычала, выгибаясь. Лейр тихо шипел сквозь закушенную губу.
А часть сознания, что ранее оставалась отстраненно-равнодушной, все быстрее наполнялась мрачной злобой.
Этот ритуалист… провел связующий обряд! Как иначе назвать это!
Я чувствую чужую боль, всего лишь некую часть ее. Что же ощущает воин?
Мучительная пелена все сильнее застилала сознание, отделяя разум от реальности.
И прервалась, давая отдышаться. Я затихла, желая исчезнуть, провалиться, раствориться…
А человек с коротким кинжалом повернулся ко мне. Скользнул ближе, приникая к решетке. Из-под капюшона на меня посмотрела голодная бездна.
— Ивон Верлийская, — четко проговорил мучитель, — отдай венец мне, достойному.
Я растянула губы в улыбке, чувствуя, как злость изливается из души с хриплым, тихим, но категоричным:
— Нет!
— Ну что ж… ты изменишь свое мнение.
Все равно.
Не отдам.
Я зажмурилась, ища в себе силу…
Но внутри была только злость. На себя, на мир, на судьбу.
И все равно не отдам.
А боль, что боль? Придется притерпеться, сжиться с ней… К ней можно привыкнуть… не первый раз…
Все просто.
Отдам венец чужаку — умру. Не отдам? Тоже, только позже…
И снова…
Волна горячего воздуха словно омыла кожу.
Больно, больно, больно…
Кажется, мучитель в черном плаще пытается заполнить моими криками это подземелье…
Пальцы.
Ладонь.
Огонь на груди.
Иглы.
Ножи.
Лицо Лейра. Такое нездешнее…
Прости. Я виновата.
Я прежняя — в небрежении, нынешняя — в бездействии, будущая — в беспомощности…
Ало-черная пелена полупрозрачной кисеей затягивала сознание, я медленно проваливалась в глубокий омут, в котором остатки разума просто растворятся, потеряются, исчезнут…
Нет!
