Монстры Лавкрафта (сборник)

повзрослела и не привыкла к тому, что нужно мыть посуду, даже несмотря на то что она потом снова станет грязной…»

В последнюю минуту Джейс умолк. Он перестал вертеться и болтать, а попытался убежать обратно в пещеру. Шоггот возник перед ним и накрыл его, будто волна. Стефан услышал хруст. Он посмотрел на Мелиссу, которая по-прежнему оставалась безразличной. Шогготы тащились по небольшой равнине на своих ложноножках, подступая все ближе.

– Виски кончился, – заметила она, но это было не так. Тогда она взяла бутылку, вставила горлышко в рот и опрокинула ее. Затем надула щеки, поднялась, взяла керосиновый фонарик, слегка повернула диск, чтобы вывести фитиль, оставив гореть только полоску оранжевого света.

Стефан слышал, как бьется его сердце. Слышал, как бьется сердце Мелиссы. Ему показалось, что он слышал даже сквозь хлюпающие звуки, издаваемые шогготами. Он слышал человеческие крики. Он сидел не двигаясь, когда в пещере потемнело. Шогготы растянулись у входа. Мелисса выплюнула виски, и тот, попав на горящий фитиль лампы, превратился в огненный шар. Шоггот обжегся и отступил, но затем появилось еще несколько.

Гадание на внутренностях Джемма Файлз

Мадам, мадам, мадам,
Я знаю, что не создан для такого танца,
Не подойдет мелодия для самозванца
К моим безжизненным глазам.

Вовнутрь выгнуты колени
И пальцы странной все длины,
А ногти черные обнажены,
Лишь инквизитора ждут наставлений.

Я расскажу вам свой секрет,
Простите мне мое существованье,
И вот вам искреннее покаянье —
Не я решил явиться в этот свет.

В подвале слышу странные я звуки —
С собою меня родичи зовут,
И, наконец, меня к себе они возьмут
После безумно долгих лет разлуки.

(Ты прав: я не такой, как ты.
Но ни тебе, ни другим людям
Не суждено постичь, какими будем,
Вернувшись в лоно глубины).

Но если кожу всю содрать,
То все мы просто – кровь и плоть,
А не немых глубин отродья,
Волнами обреченные мы ждать.

Когда все сны развеются (и этот тоже),
На землю холод спустится, светила все закрыв,
Мы станем ближе, прошлое забыв,
В тепле могилы ляжем осторожно.

На кладбище, в которое великие народы
Давно уж превратили этот мир,
Мы все устроим несуразный пир —
Последний раз в истории природы.

И все, что нужно нам для правоты —
Лишь доказать, что все мы незаконно поселились
На тонкой коже пустоты.

Дети Клыка Джон Лэнган

Фионе и Элен Датлоу, в качестве самого запоздалого подарка на день рождения

1. В подвале (настоящее время): потайные двери и люди-кроты

Запах в подвале: пыль, плесень и слабая синтетическая вонь ковра дедушки, который он расстелил здесь двадцать лет назад. Резкий, терпкий запах нафталиновых шариков от моли в карманах одежды, висящей в шкафу. Отдаленный запах сырой земли по ту сторону шлакобетонных стен. Едва уловимый запах корицы, смешанный с ванилью и соляным раствором.

Звуки в подвале: печь, которая вначале просто жужжала, а потом переключилась на монотонное гудение. Коврик, скрипящий у нее под кроссовками. То, что Рэйчел приняла за отзвук воды в баке, хотя ее отец клялся, что она никак не могла его слышать. Скрипучий от нагрева деревянный дом.

Обстановка в подвале: открытая, будто место, которое, как она знала, каким-то образом было больше дома. Когда они были детьми, Джош убедил ее, что в стенах были потайные двери, на которые можно было наткнуться, проходя мимо. Если бы она их нашла, то оказалась бы в огромной подземной черной пещере, заполненной людьми-кротами. Ее не столь пугала кромешная тьма, как ее младшего брата, как кроты-люди и бескрайние пещеры, в которые, по его словам, они могли ее утащить. Даже сейчас, считая себя уравновешенной двадцатипятилетней девушкой, она не могла ничего поделать со своими руками, которые покрылись гусиной кожей из-за ощущения такого простора.

Вид в подвале: то же самое темное пятно, которое заслонило собой все, кроме дальних углов поля зрения. По привычке она