Что? Гер скосил взгляд на ближайшую отражающую поверхность и, оценив себя, мысленно ругнулся. Таррах! С памятью беда!
– А порезы чем объяснить? – проявил наблюдательность советник короля, подавшись вперед и внимательно осматривая гостя. Казалось, еще чуть-чуть, и он попытается взять образцы ила с его кожи, в особенности с тех желто-зеленых разводов, что остались на руках многоликого.
– Пусть сам расскажет, – предложила Сумерька.
– Уж лучше покажу наглядно! – Гер в соответствии с вверенной ролью прошел к столу, наклонился над девчонкой и поцеловал уголок ее губ, раскрытых в зевке. И почти сразу отстранившись, как требовал того Найски, произнес: – Прощаю.
– Кто кого, – глубокомысленно ответила она, пальчиками коснулась его подбородка. – Тебе бы помыться.
– Вместе.
– Опять? – послышалось от кровопийцы, но на него внимания никто не обратил.
– Хорошо. А то ты соленый, – улыбнулась девчонка.
– Губу разбил, пока бежал… сюда. Залечишь?
– Да. – И ласковые ручки обвивают шею метаморфа, притягивают ближе, пальчики зарываются в волосы.
Проклятье! Не знал бы Гер, что она не соображает, какие чувства вызывает, точно бы…
– Кхм! – раздалось тактичное покашливание рядом. – Кхм-кхм!
– Потом, все потом! – прохрипел Дао-дво, продолжая с восхищением смотреть на Сумерьку. Сероглазая, нежная, светлая… Воображение лихо рисовало одну сцену лучше другой, сердце стучало где-то в горле, руки рвались содрать с нее все, но замерли, едва многоликий услышал сонное:
– Потом значит утром. Мне нужно поспать.
– Поспать? – одновременно произнесли меняющие ипостась. Дао-дво удивился, а вот Авур слова прошипел с раздражением и вскочил. – В таком случае доброй ночи.
– Доброй и приятных снов! – откликнулась оказия громко и уже только для Гера сказала: – Давай поскорее отсюда уйдем. Этот гад багряноволосый мне что-то подлил.
– Что подлил? – Дао-дво активировал на браслете полог и заставил девчонку встать. Ее поверхностный осмотр ничего толком не сообщил, зрачки нормальные, руки не дрожат, следов раздражителя или возбудителя нет, запаха отравы нет, температура тела стабильная.
– Не знаю, но чувствую себя странно. Представляешь, только еду принесли, вампир явился. А я, памятуя о прошлой проверке, тут же съела твою кон… кон… – Тихий зевок, и многоликий сам договаривает:
– Конфетку.
– Да, и вроде бы не пила ничего после этого и не ела. Но…
– Что? – Он пальцами провел по щекам сероглазой, дунул на челку, отвел за ушки длинные пряди волос. – Если ты заметила что-то странное, лучше скажи.
– От его платка чем-то приторным разило или от стакана, к которому он прикоснулся, – произнесла некромантка задумчиво и, вяло тряхнув головой, заметила с зевком: – Да и… иначе с чего бы мне так хотелось тебя обнять, погладить, поцеловать?
– А хочется? – Дао-дво напрягся, совершенно не представляя, отчего его так тянет рассмеяться, подхватить ее на руки и закружить.
– Очень, – прошептала Сумерька и призналась: – Ведь ты в ответ тоже обнимешь. И не смотри так, у меня острая нехватка прикосновений вот уже восемь лет, с тех пор как дар открылся. – Несколько мгновений он переваривал полученную информацию, а девчонка продолжила вещать: – И представляешь, из всех сделать это без опаски для здоровья можешь только ты. А ты…
– Что я?
– А ты не всегда такой хороший, как сейчас. Просто так не прикоснешься, – и, посмотрев в его ошарашенные глаза, спросила: – А сейчас можно… обнять? – и, не дожидаясь ответа, прижалась к нему сама, обвила нежными ручками, зашептала в его шею: – Хотя лучше, если ты меня… и… поцелуешь тоже.
– Почему? – подставленных для поцелуя губ не коснулся. Найски, Таррах его разорви, не просто так предупреждал воздержаться от лобызаний, да и Авур не просто так сбежал, оставив их одних.
– У тебя лучше получается, – все так же запрокинув голову, она сонно смотрела на него. Ну, хоть шеи носом не касается, уже хорошо.
– А что еще у меня лучше получается? – спросил многоликий, уже догадываясь, чем Сумерьку одурманили.
