обиженных.
В башке у меня забурлило. И не только у меня.
– Рассказывай! – придвинулась к нему угрожающе. – И чтобы раздельно и внятно!
Оказывается, этот недоделанный кандидат биологических наук, возомнив себя великим стратегом, подменил копии! Улучив момент, уединился в тиши хранилища и переклеил бумажку. Таким образом, копия Петровой Натальи от 9 июля (к тому моменту безымянная – в меня ж закачали январскую) стала значиться как «Громов Алексей, 4 июля». А Лешкина – сделалась безымянной, и великий стратег запрятал ее далеко в глубь хранилища! Еще и радовался – получите, мол, враги, гранату! Теперь лишь он разберется в подноготной процессов, а конкуренты пойдут лесом. К тому же, пока Леха блуждал в отключке, игру вела Наталья, ей и доигрывать – решил он за нас. И хитро задуманное копирование очень скоро осуществилось, причем руками другой бригады. Линзу и правда нужно было восстанавливать, а ждать, пока Леха самостоятельно выйдет из комы, дирекции надоело.
А что убил одного за ради другого, запальчиво объяснил нам Евгений, так это полная чушь. Опытная база набрана достаточно обширной, чтобы с высокой степенью вероятности утверждать: если живому человеку закачать чужую копию, личность сменится лишь поначалу, потом нейроны мозга восстановят статус-кво. Наносной слепок со временем истончится и исчезнет. Ни одного случая не наблюдалось, чтобы привнесенная личность осталась в теле, сколь бы сильной ни была – факт. Ну, побудет Алексей немного Натальей, еще спасибо потом скажет за возможность проникнуть в нутро будущей супруги.
Вот с телепортированными бы поэкспериментировать – это да… Закачать копию на девственно чистую поляну – мечта биологов; но поди получи ту поляну… все попытки перевести человека в нуль оканчивались безрезультатно – не желал обнуляться мозг, как над ним ни изгалялись. Лишь труп соответствовал требованиям – но кому нужен труп… С моим же появлением открывается золотое дно. Непаханое поле непознанного. Вопросов – тьма. Насколько долго будет держаться копия, внесенная в нуль-мозг? А если потом другую копию насадить поверх – произойдет ли последующее отторжение, как обычно с живыми людьми, или?.. Руки чешутся исследовать. Здесь не только докторскую – в академики можно… если стать первым и снять сливки.
– Иди ты со своими экспериментами, академик хренов! – ощерилась я на него. Отодвинулась подальше от чокнутого карьериста. – Дно золотое, как же… а ящик Пандоры – не хочешь? Дебил!
– А кто же тогда… оно? – ткнул очкарик в мою сторону пальцем. Очнулся!
– Не твое дело! – в унисон ответили мы с Лехой. В смысле, мы со мной. Кошмар, меня стало двое!
Боже мой, а как же теперь Леша?
– Алексей, – обратился Женя к Лехе, словно услышав мой вопрос, – скрыт внутри тебя. В твоих силах его выпустить. Надо снять блок, я научу.
– Конечно, научишь, – процедила, – и начнешь немедленно.
Он понял правильно. Отвел Леху в уголок и начал негромко ему втирать.
А очкарика она хорошо придумала называть Ботаником, мне понравилось. Тоже буду его так звать.
Мы с очкариком-Ботаником тоже не без дела сидели – плели веревку, раскроив на полосы его кожанку, белый халат биолога да черную робу Лехи. Мужчины добровольно разделись – и правильно, не женщину же разоблачать… еще в обморок свалятся от вида моего обнаженного в ранах тела. Исподволь кидала на них быстрые взоры – и посмеивалась про себя. Мой Лешенька – крепенький мускулистый боровичок, очкарик – упругий сморчок, а Женька… опенок? Нет, скорее лисичка – стройный, невысокий, весь из себя гармоничный и пластилиновый (без мускулов, в смысле), так и прет оранжевой нежностью.
Видать, мои неприличные мысли как-то расцветили мимику лица, Ботаник смотрел на меня, приподняв брови. С удивленным любопытством. Будто я насекомое, которое он собирается нанизать на булавку и поместить в свою коллекцию.
– Настоящая любовь – это когда одно сердце бьется как два, – изрек он со значением, кивнув в сторону другой пары.
«Перефразировал известный афоризм, что ли?» – сообразила.
– Не беси! – отрезала. – Философ нашелся.
Помолчали.
– Ты меня – вообще – знаешь? – не выдержал он.
– Впервые сегодня увидела! – честно призналась.
Он поник. И пусть никнет, не буду ему ничего объяснять, у самой шарики за ролики.
Достучаться до Леши удалось лишь к вечеру. Женька отер взмокший лоб и устало, но удовлетворенно обратился ко мне:
– С Алексеем говорить желаешь?
Я шустро переместилась к ним. Леха глядел в пространство широко раскрытыми глазами.
