– И я. Но я больше человек, чем они… намного больше… и ты это сам знаешь.
– Откуда мне?
– Ты не привык себя слушать. Это плохо. Если ты не слышишь даже себя, то как услышишь кого-то еще? – Она спросила это без тени насмешки. – Почему, Мэйнфорд-мааре?
– А ты не видишь?
– Вижу. Но все равно не понимаю, – это она произнесла с печалью. – У тебя дар, а ты…
– А я схожу с ума.
Невежливо перебивать тех, кому известно если не само будущее, то его варианты.
– И это тоже возможно, но… подумай. Боги дали тебе глаза, и ты не боишься ослепнуть от обилия красок, которыми богат мир…
Тонкие пальцы ее скользили по бисеру очередной подушечки, будто бусины пересчитывая.
Или лаская?
– Боги дали тебе уши, но ты…
– Да, оглохнуть я тоже не боюсь.
– Видишь, какой ты смелый человек, Мэйнфорд-мааре… присядь… и разуйся, здесь не принято ходить в уличной обуви.
Мэйнфорд сел и ботинки стянул. Подумал, снял и носки, которые за день изрядно утратили свежесть. Пошевелил босыми пальцами, очень надеясь, что ее хваленые Боги наделили Провидицу не очень тонким нюхом.
– Плащ, – подсказала она. – Здесь нет дождя.
– Я заметил.
Она рассмеялась.
– Ты забавный… и я рада, что не ошиблась.
– В чем?
– Ты не похож на своего брата. Он часто ко мне приходит… все спрашивает и спрашивает. Я отвечаю, только он не понимает и снова спрашивает.
– Ответь иначе, так, чтобы понял.
Она легла на спину и руки закинула за голову.
Она не смотрела на Мэйнфорда, она разглядывала его, изучала, и под взглядом этим он чувствовал себя даже не голым – со снятой шкурой.
– Тогда в этой игре не будет смысла, – наконец, произнесла она. – Но тебе я отвечу так, чтобы ты понял. Постараюсь. Иногда то, что говорю я, говорю вовсе не я…
– И что взамен? Деньги?
– Деньги приносит твой брат. Много денег. Он думает, что пока держит в руках золото, то имеет над ним власть. Но на деле он находится во власти золота и уже давно… мне больно видеть таких людей.
– Но не их золото?
– Мне и моим сестрам нужно на что-то жить, – вновь насмешка, и уже явная. Мол, скажи, что сестры могут вести и более скромный образ жизни. Но Мэйнфорд промолчал.
– Присядь. – Провидица указала на пол. – Или приляг…
– Чего ты хочешь?
– Тебя.
– В рабство? – Мэйнфорд приподнял бровь.
И она рассмеялась.
– Я бы не отказалась… но нет.
– Тогда что?
Тонкая рука скользнула по груди, задев алые бусины ожерелья. И браслеты соскользнули, почти соскользнули, накрыв пальцы золотым полотном.
– Тебя.
– Выражайся ясней.
– Видишь, Мэйнфорд-мааре, и ты не способен меня услышать. Что может быть яснее? Я женщина, а ты мужчина. А женщинам нужны мужчины. Хотя бы изредка.
