губами. Наконец раздался скрип открываемой двери, и в тесной гримерке прогрохотал бас:
— Ты была невероятна!
В поле зрения появился Чеслав Конопка, королевский посол в Гнездиче, и я возликовала от счастья. Меня никогда не подводило чутье настоящей газетчицы!
Поговаривали, что в провинцию из столицы его отправили за какую-то нелицеприятную историю, сильно досадившую Его Величеству.
— Чеслав, как вы уговорили их прийти на премьеру? — грудным голосом воскликнула Жулита.
— Я не уговаривал, моя нима.[3] Слава о вас давно достигла столичных гостиных!
Посол взял маленькую ручку актерки и, прикрыв глаза, страстно прижался губами к ладошке. Через секунду, к моему абсолютному восторгу, он сдернул девицу с кресла и сжал в страстных объятиях.
— Стойте же, безумец! — слабо отмахивалась она. — Закройте дверь! Вдруг кто-нибудь войдет?
— Наплевать! Пусть все знают, что я пылаю к вам чувствами! — запальчиво заявил посол, но меж тем даму из рук выпустил и дверь закрыл на щеколду.
В страстном порыве, голодный до женской ласки, он опрокинул любовницу на золотистую козетку. Мелькнув туфельками, Жулита повалилась на подушки, и до меня донеслись чмоки, охи и невнятное бормотание гудящим посольским басом.
Найти удачный ракурс через щелку между дверными створками у меня никак не получалось. Ведь переплетенные ноги любовников совершенно не тянули на центральную колонку, а только на нагоняй от шефа — за испорченную слюдяную пластину. Прикусив губу, я осторожно приоткрыла дверцы, отозвавшиеся неожиданным скрипом. Охваченная страстью парочка не заметила подозрительной активности, а мне удалось высунуться настолько, чтобы разглядеть картину прелюбодеяния во всех смущающих деталях и мазках.
Шефу должно было понравиться!
Мысленно потирая руки в предчувствии премии, я сняла с объектива гравирата крышку. Раздался тихий щелчок, и объятия любовников навсегда запечатлелись на слюдяной пластинке.
Добыв отличный оттиск, я попыталась залезть обратно в платяное нутро, но неуклюже запуталась в ворохе платьев. Шкаф истерично затрясся, гравират стал ускользать из рук. Пытаясь его поймать, завернутая в кокон тряпья, как большая гусеница, я вывалилась наружу.
Любовники отпрянули друг от друга, как ошпаренные из ушата коты, и стали поспешно поправлять одежду. Пока я барахталась на полу, освобождаясь от тряпичных пут, Конопка завязывал шнуровку на приспущенных штанах, а Жулита натягивала на плечи платье.
— Добрый вечер! — прокаркала я и резво вскочила на ноги.
— Нима, вы кто такая?! — остолбенел посол.
— Катарина, — для чего-то прояснила я и мгновенно соврала: — Помощница театрального иллюзиониста.
— Но в театре нет иллюзиониста, — ошеломленно пробормотала Жулита с дивана.
— А с кем же я, по-вашему, на чердаке репетировала?
— А почему из шкафа вывалилась?! — взвился посол.
— Так ведь фокус такой! — удивленно развела я руками. — Меня маг в шкафу на чердаке запер, палкой по дверце поколотил, а вывалилась я уже отсюда. Магическое перемещение в пространстве. Слышали о таком?
Любовники, выказывая завидное единодушие, воззрились на разоренный шкаф с перемятыми шляпами и сорванными с вешалок костюмами.
— Какой еще палкой? — выдавил из себя Чеслав Конопка, видимо, подозревая меня в буйном помешательстве.
— А что, вы знаете много палок? — фальшиво удивилась я.
— Я вообще не знаю палок.
— Так, может, я вам ее принесу?
— Что?
— Волшебную палку, которая из чердака в гримерку перемещает, раз шкаф вы уже видели. Может, вам тоже захочется?
— Переместиться на чердак?
— Зачем на чердак? Из дома прямо сюда. Перемещение без пересадок. — Я прошмыгнула к двери.
— Нима, а разве ж у вас в руках не гравират? — растерянно уточнила актерка.
Смешавшись, я посмотрела на магическое устройство, выдававшее во мне профессиональную охотницу за скандалами, и
