воле шефа я вынуждена лицезреть твою мерзкую физиономию, но вот слушать тебя мне никто не приказывал. Поэтому, если хочешь задержаться в «Уличных хрониках», писать колонки о тюльпанах, а не жрать крепкий эль с раннего утра в компании таких же, как ты сам, неудачников, то впредь, прежде чем открыть рот, подумай, какие слова оттуда вылетят.
— Иначе что?
— Ты удивишься, насколько на самом деле жестокими бывают феечки.
Его губы искривились в нехорошей усмешке. Вдруг стало понятно, что виновной за разрушенную карьеру Пиотр назначил меня. Он намеревался мстить, и теперь я должна была десять раз оглянуться через плечо, прежде чем сделать следующий шаг или встрять в очередную авантюру.
До мэрии мы доехали в гробовом молчании. В складчину заплатили кучеру за проезд и направились в здание, атакованное стаей газетчиков.
Всей толпой нас запустили в круглый холл, напоминавший фойе предела Изящных Искусств. Длинную мраморную лестницу застилала красная ковровая дорожка. На стене висели темные портреты людей, прежде занимавших мэрское кресло. Венчало экспозицию огромное полотно, изображавшее Его Величество с длинной красной мантией и на вороном коне. От меня не укрылось, что это самое красное пятно на картине превосходно сочеталось с ковром на ступеньках.
Толпу газетчиков остановили у подножья лестницы, и через некоторое время на верхней площадке появился чтец в синем камзоле, определявшем принадлежность к королевской канцелярии. Чиновник кашлянул, и в гулком помещении наступила выжидательная тишина, разбавляемая лишь редкими щелчками затворов гравиратов да шелестом перезаряжаемых слюдяных пластин.
— От двадцать десятого дня четвертого весеннего месяца сего года, — начал звучным голосом королевский секретарь, — приказываю назначить королевским посланником в городе Гнездиче — сунима Патрика Стомму, верой и правдой служащего королевству Алмерия и королевской короне…
Тишина взорвалась возбужденным гвалтом газетчиков. Люди хотели увидеть нового королевского посла. Он действительно появился, поклонился толпе, поблагодарил Его Величество за доверие. Теперь я сумела уловить, что, совершенно разные внешне, братья Стомма действительно походили друг на друга кошачьими манерами, отточенными жестами и совершенно ледяными, колючими взглядами. Они определенно были родственниками.
Патрик извинился, сославшись на занятость, и в окружении охраны стал спускаться по лестнице к выходу. Следом за ним, стараясь не отставать и опустив голову, словно боялся смотреть людям в лицо, семенил невысокий плюгавенький типчик в мешковатом камзоле. Верно, секретарь.
Толпа газетчиков расступилась, пропуская нового королевского посла. Потеснилась и я, но вдруг суним Стомма остановился напротив меня. Воцарилось пронзенное любопытством безмолвие.
— Нима Войнич, приятно снова увидеться. — Бывший мэр одарил меня мягкой улыбкой. — В прошлый раз вы произвели на меня неизгладимое впечатление.
Меня смутил намек на публичное раздевание, устроенное посреди предела Изящных Искусств, а потому я поскорее отвесила бывшему мэру поклон, как того требовали правила приличий.
— Это излишне, Катарина. — Он назвал меня по имени, словно мы были старыми знакомыми. — Я только хотел сказать…
Наши глаза встретились.
— Спасибо, нима Войнич.
Он вел себя так, словно мы являлись заговорщиками. Наверное, в какой-то степени он не кривил душой. Ведь моими руками братья Стомма сменили власть в целой провинции королевства.
Междугородняя омнибусная станция, располагавшаяся у городских ворот, была отделением царства хаоса на Земле, шумным и лихорадочным. Грузчики перетаскивали тяжелые тюки, толкали тележки с сундуками. В беспрерывном грохоте и гвалте раздавались хриплые выкрики контролеров, собиравших пассажиров на отходящие рейсы. Грохотали по брусчатке тяжелые экипажи. Возницы ругались на бросавшихся под колеса, очумевших от шума людей.
Запыхавшись, я подскочила к отцу, поджидавшему меня у междугороднего омнибуса.
— Извини, что опоздала, — выпалила я. — Сегодня объявляли нового королевского посла, никак не могла пропустить такого зрелища.
— Не надо тебе было сюда приезжать, — проворчал он, хотя было заметно, что страшно обрадовался моему появлению. Навещать отчий дом в Южной провинции папа, мягко говоря, терпеть не мог и выезжал туда только вынужденно раз в год, в
