Мы вышли за ворота, а Кравчик продолжал бормотать себе под нос проклятья.
— Надо тебе сменить платье, — измерив его изучающим взглядом, задумалась я. — Иначе тебя не пустят в омнибус. Можем поменять твой костюм на душегрейку у могильщиков.
— Ты хоть представляешь, сколько стоит мой сюртук?
— Говоря откровенно, сейчас он стоит твоего возвращения домой. Не знаю, какой кучер возьмет нас на… — Я осеклась, когда увидела, как из ворот соседнего кладбища для богатеев, натягивая на ходу перчатки, вышел Кастан Стомма.
Заметив меня, он точно бы споткнулся о невидимую кочку.
— Нима Войнич? — На благородном лице судебного заступника мелькнула вежливая улыбка. — Не ожидал встретить вас на кладбище.
— Это была моя фраза, — хмыкнула я.
— Раз в месяц я приезжаю сюда, чтобы проведать друзей, — для чего-то пустился в объяснения Кастан. — Весной могилы подмыло, пришлось делать перезахоронение. А вы?
— Сегодня хоронили Чеслава Конопку.
Пиотр, не переставая брюзжать, ушел далеко вперед и даже не заметил появления известного судебного заступника.
— Разве Ян не с вами? — с неожиданной озадаченностью спросил Кастан.
— Мне дали нового помощника, — сухо отозвалась я.
Между нами ниоткуда появилась совершенно алогичная неловкость, и до остановки с экипажами мы дошли в молчании. Сверху сыпала неприятная морось, от нее мокла одежда и распушались волосы.
Пиотр отчаянно ругался с возницей единственного наемного экипажа, который, видимо, заломил цену за перевозку грязного с головы до ног пассажира. Вытаращив глаза, газетчик потрясал кулаком. Тут он заметил, что я стою в компании аристократа, и, все еще поднимая кулак, заискивающе заулыбался.
— Здравствуйте. — Прижав сумку к груди, Пиотр посеменил в нашу сторону. С вымазанными на известном месте штанами он выглядел очень колоритно.
— Какой неприятный тип, — буркнул Кастан едва слышно.
— Вы даже не представляете, насколько, — отозвалась я.
Напарник приблизился, принялся расшаркиваться.
— Нима Войнич, представьте меня суниму Стомме.
— Похоже, вы меня и без официального знакомства знаете, — заметил тот.
— Да кто ж вас не знает?
Он хотел что-то еще добавить и даже набрал в грудь побольше воздуха, но Кастан потерял даже вежливый интерес и обратился ко мне:
— Вас довезти до города?
— Будем премного благодарны! — встрял Пиотр.
Во взгляде судебного заступника, обращенного к грязному наряду газетчика, просквозило столько простой человеческой брезгливости, что меня разобрал смех. В бежевый салон из натуральной замши грязные портки Кравчика определенно не вписывались.
— На козлах, — предложил судебный заступник, на мой взгляд, проявив нечеловеческое участие к бедному Пиотру.
— Но дождь… — попытался возразить тот, однако добрый хозяин уже шагал к своему дорогому экипажу. Мои вымазанные в грязи сапоги и заляпанные штаны он проигнорировал.
Мы качались на неровной дороге. Из-под колес экипажа летела глинистая жижа. За плачущим окном тянулись унылые пригородные пейзажи, черные нераспаханные поля, придавленные низким свинцовым небом, темные вымокшие деревни, из-за непогоды растерявшие игрушечную миловидность. Понуро по разбитым трактам катились телеги, колеса увязали в грязи.
— Это, верно, судьба, что мы сегодня встретились, — вдруг заявил Кастан. — Я хотел просить вас приехать ко мне.
Некоторое время мы молчали.
— Недавно я столкнулась с бывшим мэром Патриком Стоммой. В тот день его объявили новым королевским послом в Гнездиче. И знаете что? — Я перевела взгляд от мокрой долины за окном на льдистые глаза судебного заступника. — Он поблагодарил меня за то, что король его возвысил.
— Что вы пытаетесь сказать? — Голос Кастана был столь же непроницаем, как его лицо.
У меня вырвался невеселый смешок.
