открывал, луч зрения увязал в нём как луч света в пласте антрацита, и понять, движется брандер в этой странной «пустоте» или нет, было невозможно. Не было видно даже ярчайшей струи аннигиляции, вырывающейся из борта брандера в сотне метров от люка.
В невероятной дали, а может быть, всего в сантиметре от лица просиял кустик паутинок.
Тело искривила неведомая сила.
– Ох! – вырвалось у Марианны.
– Что происходит, Майкл? – сжал зубы Руслан.
– Без сомнения, мы уже в Дыре, – пробормотал эксперт. – Барионные структуры теряют симметрию, мерность пространства меняется, вакуумная квантовая «пена» осциллирует с большими амплитудами, по сути, идёт процесс энтропийного роста континуума.
– Чем это нам грозит?
– Ну-у… мы растаем…
– Как?
– Как кусок сахара в стакане чая.
– Вы шутите?!
– Предполагаю.
– Хорошая перспектива, – сказал со смешком Руслан. – Мы ничего не можем сделать, как-то защититься?
– Ничего.
– А если вернуться в корабль?
– Это мало что даст. Его масса велика, он будет таять медленно, однако нас это не спасёт.
– То есть вся надежда на наших парней.
– Спейсер тоже не продержится долго, несмотря на силовые экраны, «зеркала» и защиту. Мы все обречены.
– Ну-ну, Майкл, выше голову! Не бывает ситуаций, из которых нельзя выйти.
Новая волна искривления пробежала по телам людей, по стенам тоннеля. В ушах зародился колкий шум – словно по каменному полу раскатились, со стуком подпрыгивая, металлические шарики.
Вскрикнула Марианна.
– Держитесь! – с трудом выговорил Руслан. – Давайте вызывать Маккену, включайте аварийные маячки.
– Если мы их не слышим, то и они нас, – обронил Веласкес флегматично.
– Надо использовать все шансы.
– Я давно включил маячок. Но ресурсы костюмов падают ежесекундно. У меня осталось всего шесть процентов энергозапаса.
Перед глазами Руслана высветились строчки технических показателей скафандра: у него оставалось около сорока процентов энергозапаса и столько же воздуха. Но витс был прав: серый «туман» буквально высасывал из людей энергию.
– Майкл, может, мы свалились в чёрную дыру?
– Скорее уж серую, – буркнул физик. – Большая Дыра не является сингулярностью в полном смысле этого слова, иначе нас давно сжали бы в струну и разорвали приливные силы. Мы падаем в континуум чужой браны с большей мерностью пространства. Её вакуум пронизывает нас и взаимодействует с «нашим» вакуумом, отсюда эти ощущения.
– Очень неприятные ощущения, – виновато заметила Марианна.
– Будет ещё хуже, пока не отключатся мозги.
– Вы очень оптимистичны, коллега.
– Вы первая, кто назвал меня оптимистом.
– Кажется, я что-то вижу, – сказал Веласкес.
Все четверо, цепляясь за рёбра и выступы стен, приблизились к устью тоннеля.
В тумане заклубилась муть, словно кто-то замутил ил на дне озерца, начала приобретать осмысленные очертания, превратилась в скользящую мимо «ветвь можжевельника» невероятных размеров. Утонула в сером нигде. Но спустя мгновение вынырнула ещё одна «ветвь», цвета вечернего неба, больше похожая на ажурный отросток коралла.
– Что это?! – прошептала Марианна.
Туман расступился, очищая ещё больший участок пространства.
Мимо замерших людей, мимо брандера проплыл колоссальной величины «кактус», качнув чужой корабль невидимой волной
