Руслан отдал приказ инку скафандра успокоить «шатающийся» мозг. Блок медконтроля за пару секунд проанализировал состояние организма, сделал два укола – адаптогена и препарата, снижающего реакцию нервной системы на внешние раздражители.
Голова прояснилась.
– Майкл?!
– Живой…
– Мари?
– Я… в норме, – с запинкой ответила девушка. – Только голова кружится.
– У всех кружится, не отключайте «медика». Серджо, ты как?
– Скорее жив, чем мёртв, – ровным голосом сказал витс.
– Шутишь? Это хорошо. Ничего не слышишь?
– Не слышу… но, кажется, вижу…
– Где?!
– Перед нами… как будто.
Действительно, впереди – не поймёшь, далеко или близко, то ли в сотне парсеков, то ли в сотне километров, то ли в паре метров, – снова заворочались смутные тени, обретая колючие геометрические формы.
– Боже мой! – ахнула Марианна. – Да это же…
– Антенна! – закончил Шеридан.
– Антигравы на полную мощность! – сориентировался Руслан. – Попытаемся приземлиться… то есть приантенниться… какая- никакая, да твердь!
Они устремились к проплывающей мимо «можжевеловой лапе», всё ещё не представляя, как далеко она находится. И только через минуту, когда «можжевеловый кактус» вырос до величины Эвереста, «пловцы в тумане» поняли, какого масштаба конструкция перед ними.
– Цепляемся! Осторожнее! Продолжаем держаться друг за друга!
Вблизи «можжевеловые ветви» оказались больше похожими на ажурные веточки мха и лишайника, распадаясь на тысячи более мелких узелков, иголок и шерстинок. Цвет всей этой необычной громадины казался переменчивым, словно она состояла из перламутра или жемчуга, и зависел от того, под каким углом на неё смотрели. И при всех своих размерах она не обладала массой, судя по отсутствию силы притяжения.
– Фрактал… – прошептал Шеридан. – Чистой воды геометрическая реализация множества Жюлиа[29].
– В смысле геометрии? А материал?
– Звёзды Оси Зла в Омеге Кентавра соединены были фрактальными фермами, да и Паруса сотканы из того же экзотического материала.
– «Кристаллизованный вакуум»?
– Вакуум – не пересыщенный раствор соли… хотя в каком-то смысле… я бы назвал этот материал фамилонным конденсатом в низкосимметричной фазе.
– Звучит очень романтично! – фыркнула Марианна. – Вот если бы нам помогли эти термины.
Веточка «мха» под рукой Руслана вдруг изменила форму.
По нервам словно плеснули кипятком. Голова закружилась сильней.
В наушнике мухой зазудел голос инка:
– Нарушение герметичности костюма! Защитные комплексы на пределе!
– Год демент! – прохрипел Шеридан.
– Кажется, сахар тает? – с ноткой огорчения в голосе сказал Веласкес.
– Рудольф! – закричал Руслан. – Отзовитесь! Мы здесь!
В тумане, омывающем «можжевеловую ветвь», протаяло серебристое зёрнышко, выросло до размеров кита, обрело форму драккара.
В уши влился чей-то хрустящий, как песок на зубах, голосок:
– … дим… исключи… час бу… житесь!
– Наши! – ликующе вскричала Марианна.
