его отец с поляками разбирался – это ж не война, а волынка! Сколько времени, нервов, сил, жизней, да и денег тоже! И что – окупилось?!
Ничуточки!
Он не должен повторять ошибки своего отца.
Письмо, в котором сообщалось, что Алексей Михайлович умер, отправилось по следам войска русского. Крым хоть и большой, да все ж войско не иголка, найти царевича можно. И ездить там сейчас уже не так опасно – проредили татарскую саранчу…
Так что Ромодановский снарядил отряд из двух десятков человек, приложив и свое письмо о том, что под стенами Азова случилось. Найдут царевича, никуда не денутся. А Воина Афанасьевича отпустил домой.
Когда мужчина узнал, что его отец при смерти – его бы и цепи не удержали. Хоть успеть, хоть попрощаться… сколько ж батюшка из-за его юной дури претерпел!
Ромодановский, также будучи в курсе, теперь оставался в Азове и ждал царевича. Впрочем, теперь он был куда как спокойнее за свое будущее. Все-таки Алексей Михайлович – человек своеобразный. А Алексей Алексеевич куда как лучше.
Самое тяжкое время – смену власти Ромодановский готовился принять, как должное. Ему ничего не угрожало, может, даже еще и наградят, а там – как Бог даст.
Время шло.
– Государыня, ваше приказание выполнено.
Васька тянулся в струночку перед царевной Софьей, краешком глаза поглядывая на стоящую рядом Раду.
– Вильгельм Оранский мертв?
– Когда мы уезжали, как раз порт закрыли. Траур объявили.
Софья кивнула:
– Подробности? Да вы садитесь, кофе себе налейте, фрукты вон… или чего другого приказать?
– Молочка бы, государыня? – Ничего страшного в своей просьбе Васька не видел. – Вроде бы и вкусное молочко на чужбине, а все ж не то. Мы как приехали, государыня, Рада в гостинице поселилась, а я по городу принялся ходить. Вильгельм – тут повезло мне – лишь по паре улиц и ездил. Вскорости я там дом нашел, комнатенку малую в нем снял, посмотрел, как уйти можно – все, как учили меня, так и сделал. И… оставалось только рычаг спустить.
Софья кивнула:
– На русских точно подозрений не пало ли?
– Нет, государыня. Я на том месте обрывок кружева французского оставил: да еще мелочь какую, словно бы из кармана та высыпалась. А слуги скажут, что в той комнате католический монах жил.
– Даже так?
Васька кивнул:
– Под рясой-то фигура куда как лучше прячется. Вот я и… стянул штучку с монастырского двора. Креститься по-католически дело нехитрое, молитвы на латыни бормотать, особливо когда в замочную скважину подглядывают, тоже. Вот и вышло, что жил в комнатке какой-то мутноватый француз. Даже не жил, так, появлялся.
Соответственно когда узнают…
– Французов будут бить, – усмехнулась Рада, – я тоже не сидела сложа руки, я слухи распускала, где могла.
– Посмотрим. Дождемся вестей, – кивнула Софья, – а вы двое – молодцы. И награда по делам будет.
Ребята и не сомневались, что их не обидят. А Софья планировала наградить их сейчас – не чрезмерно, чтобы не почивали на лаврах, – и использовать и дальше. Сработались ведь!
Так что мальчишке – домик в Дьяково, девчушке – должность при царевне с окладом, и пусть еще поработают.
Вильгельма больше нет?
Вот и чудненько, вот и ладненько. Зато других «нехороших людей» хватает.
Бесчеловечно? Простите, но ассасины – это не ее изобретение, это до нее постарались. Так что… идите вы со своей моралью – в церковь. А Софью сейчас интересовало, как бы подтолкнуть весы в свою сторону.
Ведь она не для себя старается, а для своей страны. Так что обвиняйте, обсуждайте… собаки лают – караван идет.
Сулейман, милостью Аллаха наместник пророка на земле, султан Османской империи, молился. А что ему еще оставалось делать?
Да, можно вытащить из башни младшего брата свергнутого султана, но вот ведь беда! Ума, решительности, напористости ты в
