– Леш… давай мы сами разберемся?
– Год времени даю, потом помогать буду. Понял?
Ваня сверкнул на приятеля глазами. Ладно, вот придет время – разберутся. А пока…
– Так дальше мы куда идем?
– Вы – вдоль берега, мы – по берегу. Кафа, Балаклава, Бахчисарай… а там и с Иваном Сирко встретимся.
– Вот кому бы на Сечи быть…
Алексей покачал головой:
– Вань… воин он от Бога, да вот беда – характерник. Им править нельзя, не тот склад. Он за свою родину стоять счастлив будет, но править – Стенька должен. Да и лет уж Ивану сколько… пусть Степан сначала на него опирается, опосля уже и сам во всю мощь встанет.
– Не боишься, что потом отколется?
– Нет. Ежели уйдут они от нас – на них мигом хищники найдутся. Да и кровь не водица. Недаром мы за него тетку Татьяну отдавать хотим, привяжет она его крепче любой веревки.
– А Иван в пользу сына не начнет?..
– Так и дети у него… все в отца-волка. Им стаю водить, а не землю холить. Нет, Ваня, тут все верно рассчитано. Скажи, поведешь ты флот далее?
– Попробую…
– А я с войсками по суше пойду. С-степь…
– Не нравится тебе тут…
– Да и тебе ведь тоже. Домой хочется, на Русь-матушку…
Юноши переглянулись, давя тоскливый вздох. Сколь ты земель ни повидай, а все одно, ничего нет на свете краше родины…
На родине тем временем скучать не приходилось никому.
Софья лично спускалась в пыточную. Выходила белее мела, с черными кругами вокруг глаз, потом долго блевала у себя в покоях, терлась куском ткани, пытаясь убрать мерзостный запах, но ничего не помогало. Он ей всюду чудился.
Царская семья смотрела на нее с сочувствием, бояре – с ужасом, Софье все было безразлично.
Никто иной не мог сейчас взять в руки все нити и как следует цыкнуть на распоясавшуюся вольницу.
Алексея Михайловича Романова хоронили на следующий день после бунта. Молитвы читали и патриарх, и Аввакум, который таки стал народным героем. Софья подозревала, что следующего патриарха они вместе подбирать будут. Аввакума бы избрать, да не пойдет.
Вся царская семья – в том числе и спешно привезенные из Дьяково младшие царевичи, и все имеющиеся в наличии царевны – шла за гробом. И рыдали, кстати, от души.
Единственное, что Софья позволила сестрам, – это легкие вуали на лица. А в остальном…
Отца проводить надобно. А от своего же, русского народа закрываться? Глупость сие несусветная. Да и клетки ломать надобно, иначе так всю жизнь и просидишь, и не чирикнешь.
Конечно, Евдокия устроила бунт:
– Сонька, ты что?! Вконец с ума спятила?!
Софья зевнула, поднялась на кровати… пять утра? Шесть? И кто из них еще спятил?!
Вчера ее едва не убили, а сегодня эта дурища скандалы устраивает?
– Дунька, ты на себя в зеркало смотрела?
Царевна Евдокия замялась.
– А…
– Бэ! Только что петухи пропели, а ты тут ходишь верещишь? Дала бы мне хоть чуть поспать!
По мнению Софьи, она спала не более трех часов. Хорошо хоть молодой организм быстро восстанавливал силы.
– Ты распорядилась, чтобы мы готовы были к заутрене?! А потом отца пойдем провожать по Москве?!
Софья кивнула. Ну да, вчера распорядилась. И что?
– Грех сие!
– Отца проводить?!
– С незакрытыми лицами на люди! Срамота!
– Тьфу! Дурища!
