как-то не доводилось. А надо…
Придется…
Хованский, наконец, разговорился, начали каяться и Долгоруковы, но истинное удовольствие Софья получила, читая признания старца «Полоцкого».
Все верно, куда не пускают, туда и лезут. Вот протестанты как-то на Москве были – в Немецкой слободе, а вот католиков… они тоже были! Но иезуитов не было! А хотелось.
Идея была неплоха – воспитать царское потомство в культуре Запада. Воплощение подкачало – и тогда, как это уже не раз бывало, они решили пойти через кровь.
Да, не раз.
Не первый раз случались странные и необъяснимые смерти государей, их жен, их матерей, вспыхивали необъяснимые бунты, предавали и били в спину самые, казалось бы, верные…
Сейчас она встала на пути этой силы. Именно она.
Софья прислушалась к себе. Да нет, гордости не ощущалось, ощущалось желание… танцевать!
Да, именно так! Встать с кресла, пройтись по кабинету в вальсе… видит Бог, если она будет жива – она обязательно научит всех танцевать вальс! Великий, бессмертный вальс – и его король да будет бессмертен вовеки!
Ничего удивительного в ее реакции не было – организм, получивший сильный стресс, защищался всеми средствами. Переключал разум… но ненадолго, совсем ненадолго. Софья в любой из своих жизней была воительницей – и большей радости, чем схватка с достойным противником, для нее просто не существовало. Да, в этой битве победительницей она не выйдет, но иногда ничья – более чем достойный результат. Только представить себе – орден иезуитов, который, говорят, и в XXI веке отлично себя чувствует, и одна-единственная соплюшка против них. А ведь они сейчас в силе, сожрут и облизнутся…
Софья чуть поежилась.
Пусть попробуют!
Не будем слишком самонадеянны, но на ее стороне играет расстояние – и обычаи. И то и другое не даст иезуитам спокойно шляться ни по Москве, ни по Руси. Тем более, Симеон, оказавшийся недостаточно крепким, чтобы выдержать пытку, и достаточно сильным, чтобы не сдохнуть – берег себя, нечисть иезуитская, небось следил за здоровьем! – закладывал всех, кого мог вспомнить.
Два десятка иноземцев, которые весьма уютно чувствовали себя в Немецкой слободе.
Софья подержала лист кончиками пальцев, быстро поставила росчерк и печать.
Арестовать их поручим Патрику Гордону – это его территория.
Бояр будет арестовывать… м-да… а хоть бы и Ежи Володыевский! Он сейчас здесь, он знатный шляхтич, так что урона чести тут нет никакого. А вот остальное…
У него нет преклонения перед боярами, он не привык с детства шапку гнуть. Скажут – тащить и не пущать, так он и сделает. А кто сопротивляться будет, так и в зубы можно…
Бояр?
Так не царя ведь! За такие выходки Алексей Михайлович об них бы посох обломал! А она девушка хрупкая, нервная, она посохом не может. Придется уж по-простому…
Второй росчерк занял свое место.
Далее…
Стрелецкие полки надо расформировывать – и переделывать в другие. Разослать по дорогам аналог «летучих отрядов» – чистить страну от татей и шишей. Расплодились, понимаешь! Стрельцам объяснить. Что они себе так прощение зарабатывают, самих татей – на строительство, там и так татары, лишняя сотня сволочей погоды не сделает.
А еще…
Вот последний список был самым неприятным. Но – необходимым. Примерно двести человек, которые в той или иной мере знали, что и как будет, которые мутили народ и подбивали стрельцов…
Двести. Человек.
А ведь они не на елке выросли. У них есть семьи, жены, дети, которые останутся без кормильца… И брать таких детей в царевичеву школу – губительно. Самой волка растить, который тебе в глотку вцепится?
Но и…
Как же быть, как быть? Помиловать? Народ не поймет. Да и потом, они ведь опять начнут бунтовать, думая, что мягкость –
