Зая
Комитет по встрече мне чрезвычайно не понравился.
Бешено не понравился их предводитель – матерущий мужик, похожий на белобрысого медведя. И совершенно медвежьи глазки лучатся коварством и ненавистью. Зря он думает, что этого никто не видит.
Эх, была бы я волчицей, я бы ему точно глотку порвала. Видно же, что он мечтает убить Колина. И свита у него – волчья. Бешеная. Глаза у всех злые, агрессией от них пахнет… Естественно, ничего интереснее, чем я, для обсуждения не нашлось.
– А это что – ужин? – поинтересовался отчим.
Колин фыркнул.
– Этот заяц бесценен. Это подарок любимой женщины.
– На случай голода?
– Я не настолько оголодал, чтобы есть подарки, – фыркнул Колин. – А что случилось с моей матерью?
Отчим пустился в рассказ. Как оказалось, несчастная болела уже давно, ей становилось то лучше, то хуже, а около месяца назад она слегла окончательно. Не вставала, не пила, не ела и в результате отдала душу господу. Да вознесет ее на небеса белый голубь.
Все сделали приличествующее выражение лиц. Только вот меня не обманешь. Запахи выдают человека, запахи!
И пахло от отчима – злорадством и ненавистью, от его свиты просто злорадством, а от Шарка сочувствием.
Что же до самого Колина…
Как же он ненавидел своего отчима! Убил бы сию секунду.
Останавливало – что?
Не знаю. Я бы точно убила. Потому что иначе он убьет первым.
Убьет?
Колина?
Не позволю.
Колин
Дом ничуть не изменился. Крыша и стены. А вот остальное…
Воспоминания ребенка были двоякими – и их разделяла алой чертой смерть отца. До его смерти дом был теплым и уютным, веселым и пронизанным светом и смехом.
Синие глаза мамы светились любовью, теплые руки отца обещали поддержку и защиту.
И играли солнечные лучи на уголках флюгера, и весело касались знамен ветерки, и даже слуги улыбались, чувствуя счастье.
Воспоминания после смерти отца были иными.
В углах дома поселились сумерки. Уже нельзя было выбраться из кровати и прибежать посреди ночи к родителям. Синие глаза мамы словно подернулись пеплом, а за улыбками отчима скрывался яд. Ребенок чувствовал это, хотя и не мог сформулировать.
И знамена уже не реяли, а обвисали, несмотря на все попытки ветров втянуть их в игру, и слуги передвигались по дому с опаской… Было страшно.
Сейчас же…
Крыша и стены остались прежними. В доме же – все иначе.
Мама всегда гордилась своим замком, на полу никогда не было тростника, стекла сияли чистотой, а пахло в залах воском, хлебом и цветами.
Сейчас же…
Кислый запах страха пропитал все. Стены, пол, потолки, людей…
Люди боялись. Впрочем, не все.
Одну улыбку я все-таки увидел – на лице женщины.
Она стояла на лестнице и смотрела большими темными глазами. Незнакомка, надо отдать ей должное, была красива. Темные волосы, большие темные глаза, алые, словно шиповник, губы, пышное тело, едва не рвущее ткань тонкого платья. Алого, кто бы сомневался.
Шлюха. Но не дешевая.
Что она здесь делает? Когда тело моей матери еще не предали земле!
– Мой лорд…
