— И кому ты куда не угодил?
Я фыркаю.
— Забавное выражение.
— Демонам открыт доступ во все миры. Если и не по своей воле, то по призыву.
— И часто призывают?
— Ты, вот, призвал… зачем?
— Не знаю.
Аргадон вглядывается в меня. Серьезно, вдумчиво…
— Тоскливо?
— Очень.
— Женщина?
Меня хватает на краткий кивок.
— Ты ее любил?
Любил. Люблю… Горло перехватывает.
— Так возьми свое. Убей ее мужа — и забери девчонку обратно.
Я задумываюсь. Да, можно. И убить так, что меня никто не заподозрит, и создать для Карли такие условия, что сама прибежит… Не хочу.
— Разбитую чашку не склеишь.
Аргадон утверждает, но я и сам с ним соглашаюсь. А демон задает следующий вопрос:
— А убить ее не хочется?
Нет. Хочется, чтобы она ушла из моей жизни и памяти. Навсегда. Не хочется вообще о ней думать. Ни хорошо, ни плохо — никак.
— Она под приворотом, кажется.
— И кому это надо?
— Да уж нашлось кому.
— А зачем?
Над этим вопросом я раньше не задумывался. Зачем?
А правда — зачем?
Аргадон усмехается.
— Лопух ты, сынок. Сопляк пока еще. Сам подумай, если кто-то что-то делает, то не просто ж так, чтобы тебе насолить.
Над этим я как-то и не задумывался. Чужие раны не болят, а вот когда у тебя самого саднит…
— Это верно. Ну, кто — это понятно. Кроме Абигейль — некому. Рудольф — лопоушист, Андрэ не дорос до опаивания приворотным зельем, он бы так постарался Карли завалить…
— Причина?
— Скорее всего — месть.
— А есть за что?
Я честно рассказываю о смерти Руфины. И вижу усмешку на лице Аргадона.
— Моя кровь. Молодец, сынок.
Это покоробило. Я поступил… как демон?
— Ты что-то чувствовал?
— Ничего. Как клопа давил.
— Да неужели? Врешь ведь.
Пожимаю плечами.
— Меня словно выморозило. Такая пустота внутри, холод, все безразлично, двигаюсь, как голем… Я знал, что так надо, — и не сомневался.
— И потом ничего не царапнуло?
— Недолго. Очень недолго.
Аргадон выглядит… довольным? Почему? Подумаю об этом потом. А пока…
А действительно, зачем Абигейль ссорить меня с Карли?
