Крови, грязи, боли — в том числе и моей. Стоит.
Эти потрясающие сосновые леса, эти дюны, это море, это небо и крики чаек…
Эти скалы и кокетливые рощицы, словно прячущиеся за своими более высокими и мощными собратьями-соснами…
Золотой песок и зеленая трава.
Прозрачные реки и нахальные мальки, вьющиеся у самых копыт коня…
Дорога проходит мирно и спокойно. Песни и дешевые шутки менестрелей, улыбки дам, замки, охоты, балы в нашу честь…
Я один такой ненормальный?!
Я не понимаю, никак не могу понять, почему так получается?!
Как они могут быть спокойны, глядя на нищету, на болеющих детей, на зажравшихся аристократов?!. Да какого Аргадона?!
У принца кошелек на поясе стоит столько, что деревню год прокормить можно! А люди голодают. Умирают…
Почему так?!
Очень резко это проявляется в одной из деревень.
Баронесса внезапно захотела свежего молока — и мы сворачиваем от основного кортежа. Я, Том, леди и еще трое дворянчиков. Из тех, которых Рене называл «петушок-флюгер». Не опасны, нет. Им просто хочется развлечений, блеска, веселой и красивой жизни… Опасны ли они?
Да.
Такие могут развращать и сбивать с пути. Ну к чему, в самом деле, учиться, работать стремиться к чему-то, когда рядом — такое? Веселое, легкое, беззаботное, глядящее на тебя сверху вниз и цедящее: «Зачем?! Ведь жизнь так прекрасна…»
При
Я не считаю, что надо всех заставить работать, нет. Есть непригодные ни к чему, мусорные люди. И проблем от них больше, чем удовольствия. Но…
Рик, Марта, Анри — они вырастили меня, чтобы я стал королем. Я люблю их, и я благодарен им. И я отчетливо понимаю, что эти дворянчики живут неправильно.
А как — правильно?
Как я?
Я, простите, не образец благородства. Та еще образина получается. Я не обладаю скромностью, терпением, всепрощением и прочим, о чем учат холопы. В их понимании идеальный человек — это такая мягкая всепрощающе-всетерпящая слизь — бери и делай с ней что пожелаешь.
А в моем?
Я не знаю.
Но что-то горит внутри меня.
Горит жадно и голодно, подталкивает вперед — учиться, двигаться, взойти на следующую ступеньку… И когда я вижу таких людей, которые погасили в себе этот огонь — или вовсе никогда им не обладали?!
— О чем ты думаешь?
Том подбирается поближе. Я тоскливо смотрю на друга.
— Том, а зачем мы живем? Или они? Она?
Троица «молодежников» удачно выхваляется перед «баронессой», давая нам возможность переброситься парой слов. Хотя и не время и не место для таких разговоров. Но ведь мысли не спрашивают, где тебя найти? Они просто есть.
Друг пожимает плечами.
— Алекс, мы живем не зачем, а скорее, вопреки, — усмехается он. — Ты не должен был родиться, я должен был умереть. Но мы живы. А значит, кому-то это нужно!
Ответ меня не устраивает. Кому-то? Чему-то? Имя и адрес, пожалуйста.
Но мы уже въезжаем в деревню, да и долго секретничать было нельзя. Интересно, есть в этом клятом королевстве хоть одна сытая деревня?
Эта к ним точно не относилась. Крестьяне униженно кланяются, несколько детей, до тех пор игравших посреди улицы, срываются и уносятся куда-то.
— Ну же, Алекс, добудьте мне молока! — капризно тянет баронесса.
Я киваю, оглядываюсь… кого бы попросить? Судя по тому, что деревня словно вымерла, хорошего тут от лордов не ждали. И
