Эта женщина проклинает — и ее проклятие затягивает на грань, туда, где была и она. Если сейчас ничего не сделать — мы обречены. Возможно, я справлюсь. На остальных мне плевать, но вот Том…
Я делаю пару шагов и встаю перед безумицей. Возможно, я смог бы снять проклятие. Но не с друга.
А значит, есть только один выход. Я взмахиваю рукой.
Женщина хрипит, оседая на землю. Из ее горла льется алая кровь. Я вытираю кинжал батистовым платком. Проклятие, словно рассерженная змея, сворачивается, уползает обратно. Уходит вместе со своей хозяйкой.
— Алекс…
Том смотрит на меня вопросительно. Я пожимаю плечами:
— Есть старый способ снять проклятие. Надо убить ведьму до того, как оно будет завершено.
— Проклятие?
Том знает, что я некромант. И я кивнул, подтверждая его опасения.
— Она бы убила нас.
Друг невольно ежится. Позади раздается сдавленный всхлип. Я оборачиваюсь — и вздыхаю. Баронесса смотрит на меня так, что разъяснений не требуется. Теперь она ко мне и близко не подойдет, не то чтобы привораживать. Бедная дурочка. Натравливали на кролика, а поймался волк.
Староста трясется и икает. Я осторожно забираю у него из рук кувшин с молоком.
— Вот, возьми. И пусть ее похоронят по-человечески.
На высыпанные ему в ладони деньги можно похоронить половину деревни. Ну да ладно…
Обратно мы едем в молчании. Я размышляю о своем.
Чем я отличаюсь от этой безумной? Она мстила за своих родных — я тоже мщу. Она проклинала кого попало. Тех, кто был похож на убийц. Я даже знаю, что произошло. Очередное аристократическое развлечение. Война ли, охота ли, что-то еще — неважно. Важно то, что ее семью уничтожили, а она — осталась. И мстила.
А что делаю я?
Мысли были откровенно нерадостными. А потому…
Может, и думать не стоит?
И привычное состояние холодного безразличия отгораживает меня от окружающего мира. И почему это так не нравится Томми?
Долго потерзаться мне не удается. То одно, то другое… Заноза, конечно, царапает внутри, но… не гноится же пока? И не нарывает. А когда начнет — будем вытаскивать. Чем душевные занозы отличаются от физических?
Да ничем.
А значит — переживем.
Кстати, в соседях я тоже разочаровываюсь. Или это просто рядом с границей так? Те же убогие деревни, почти нищие крестьяне, затравленные взгляды…
Интересно, есть ли на свете короли, которые понимают, что власть дана не для развлечений и красивой жизни? Да и вообще, не власть для них, а они для страны?
Или это просто я ненормальный?
Да нет, вроде бы дед был таким же. Хотя при нем и заварилась эта каша.
Только вот осуждать его сил не было. Семья — упряжка из двух лошадей, и пока муж обеспечивает ее, жена должна воспитывать детей. Разве нет?
Но почему так получается?
Мишель, чье рождение стоило жизни моей бабушке, выросла королевой. Прошла через огонь и стала сильнее. Сделала единственное, что смогла — родила меня. А Рудольф, воспитанный любящей матерью…
Сломался.
Прогнулся под Абигейль и ее родню. И как это объяснить?
Почему один ломается, а второй остается сильным?
Нет ответа.
Возможно, в одном из людей есть червоточина, а в другом нет? Хорошее яблоко гнить не будет, а вот если там было
