— Любил.
— Нет! Ты и сейчас меня любишь! Я вижу!
Плохо. Надо поработать над мимикой. Но видимо, что-то Карли видит и сейчас, потому что пальцы сжимаются еще сильнее.
— Любишь. Я знаю… — И голос довольный. — Зачем тебе жениться на этой кукле?
— Ради наследника, — спокойно объясняю я, — и хорошего приданого.
Хотя бы второго.
— Ты мог жениться на мне.
— Вы замужем, виконтесса.
— Это поправимо!
И я думал, что я циничен? Кого же я любил? Если беременная женщина, глядя мне в глаза, предлагает убить отца ее ребенка — и жениться на ней?!
Разумеется, ее первый ребенок будет признан наследником виконта. Но второй точно будет мой! И третий! И вообще — любовь и верность!
Наверное, я просто немею в ужасе. Кого я любил? Кого?!
Карли принимает это за согласие и развивает тему! Ну да. Можно и отца, виконта, убить! А Лавиния… а что с ней?
Уедет домой!
Позор?
Пф-ф-ф!
Она же теваррка! Какая ерунда!
Наконец я стряхиваю оцепенение…
Поднимаюсь, беру Карли за руку и вытаскиваю из комнаты.
— Виконтесса… Я больше не хочу вас видеть. Никогда.
Она пытается что-то еще сказать, но я захлопываю дверь и не реагирую на стук. А шуметь она не рискует. Привлечет внимание — и как оправдаться перед мужем?
Да, тут стоит пожалеть мужа!
Кого я любил?!
Боги, что бы я мог с собой сделать? Что я мог бы сделать с королевством?
Карли, Карли…
Остаток ночи я провожу на балконе. Щеки горят, сердце колотится, к горлу подкатывает тошнота…
Моя любовь.
Моя боль…
Карли…
Больше никогда!
Все были заняты. Они готовились к свадьбе.
Я тоже был занят. Я удрал на два дня из столицы — догонять риолонского посла.
А то как же!
Когда привезли гроб с телом — дядюшка взбеленился. Послушно подставил уши под лапшу и объявил риолонцам войну. Посол выслушал его, попытался оправдаться, получил прицельно вазой, успел увернуться и удрал.
И правильно сделал.
В гневе Рудольф мог его и мечом навернуть.
Я догоняю «риолонских подлецов» в двух днях пути от столицы. Коня едва не загнал, но дело того стоило! Одни глаза риолонского посла, когда он меня увидел, окупают все мои страдания, в том числе и стертую о седло задницу.
Большие, круглые…
Недолго думая, я кидаю поводья коня слуге и плюхаюсь у костра:
— Я по делу Или вы сначала на меня выплеснете все то, что дядюшке не досталось?
Посол играет в окуня. Открывает и закрывает глаза, хлопает жабрами… Я терпеливо жду, пока он пройдет тяжкий путь эволюции. Но наконец мужчина приходит в себя.
