— Не ожидал вас увидеть, принц Алекс.
— Ну, вы и выходки дяди не ожидали, — замечаю я, светски улыбаясь и прицеливаясь к аппетитно пахнущей палочке шашлыка. Посол мрачнеет на глазах.
— Вы правы…
— И сейчас я расскажу вам кое-что интересное. О том, кто убил моего двоюродного братца и зачем. А еще — о моем браке…
Разумеется, всей правды я не раскрываю. Объясняю просто, что письмо было адресовано принцу — к принцу оно и попало. Только не к тому.
А там уж теваррцы воспользовались ситуацией.
Есть ли у меня доказательства?
Да, вот собственноручное признание убийцы. Да не того убогого, а настоящего. Который готов точно показать, и где ждал, и как убивал, и даже кого хотел убить. Так что меня вовсе не устраивает воевать с Риолоном. Мы этой войны не выдержим, к тому же и Теварр ударит нам в спину…
Кто бы не ударил?
Посол слушает внимательно:
— А чего вы хотите, ваше высочество? И что предлагаете?
— Мирный договор — однозначно. И часть Теварра.
— То есть?
— Дядя все равно помчится воевать. А я постараюсь сделать так, чтобы теваррцы выставили и свои войска. Куда они денутся! И вот когда они нападут на вас, мы ударим им в тыл! А потом пойдем прямым маршем на Теварр…
— Интересное предложение, ваше высочество…
— Пока я не могу вам предоставить многого. Но вы перескажите мои слова королю, ладно?
— Это я вам обещаю.
— Отлично. Я вам еще напишу. Как-то можно будет переслать письмо?
Посол еще немного размышляет и сдает одного из своих шпионов:
— Через лавку сладостей на улице Дроздов. Скажете кондитеру — такой рыжий, усатый, что дрозды сегодня особенно зеленые, — и отдадите письмо. Он поймет.
Я киваю.
Скажу. И перешлю.
Не стоит недооценивать моих родственников. Если они смогут меня уничтожить — они это сделают. Значит, я должен нанести удар первым.
И я его нанесу.
Не стоит недооценивать и посла. Риолон хочет стравить нас с Теварром. Теварр — нас с Риолоном. А я?
А я бы с удовольствием полюбовался, как они рвут друг другу глотки. Только вот вряд ли удастся. Но и свою землю я разорвать на части не дам. Не для того сердце Алетара признало меня королем.
Карли я приказываю к себе больше не пускать.
Никогда.
Сыт по горло.
Да, может, как меня упрекал Том, я и сам виноват. Бросил ее одну, не остерег, не предупредил… а может, не виноват?
Я же не буду рядом с ней всю жизнь?
Я не смогу убрать с ее дороги все камни. Не смогу всегда вытирать ей нос, предостерегать и беречь. Я уехал ненадолго, а она уже поддалась на приворот. И кстати — любой приворот работает только до любви. На чем всегда прокалываются маги и ведьмы?
Да на ней, родимой!
Если человек кого-то искренне любит — его не приворожить. Можно хоть упоить его зельями, хоть искупать в них…
Все до первого взгляда, до первого воспоминания о любимом.
Так что же больше любила Карли?
Меня? Мой титул? Блеск двора?
