Шартрез кривится так, что это замечают все, но крыть нечем. Абигейль осторожно передает ему младенца — и канцлер идет к трону.
Я предусмотрительно отступаю за спину храмовника и скрещиваю руки за спиной. Нет-нет, я тут совсем ни при чем.
Шартрез возлагает ребенка на трон и поворачивается к загудевшим придворным.
— Вот он! Истинный король Радено…
Договорить он уже не успевает. Прямо из-под его ног вспыхивает белый огонь — и мужчина загорается свечкой. Весь — и единомоментно. Горят волосы, одежда. Сама плоть плавится, стекая с костей… Мужчина издает дикий визг — но недолгий.
Через пару минут пламя прогорает — и от канцлера остается только немного обгорелых костей.
Что в это время творится в зале?
Абигейль не падает в обморок только потому, что остолбенела от шока. Мужчины стоят столбами, выпучив глаза, кое-кто согнулся и блюет себе под ноги. Аромат паленой плоти такой, что моя демонская половина просыпается и начинает облизываться.
Шашлычка захотелось… Из поджаренного на угольях грешника. Усилием воли я загоняю мерзкую мысль обратно.
Храмовник стоит белее мела. Женщины поделились на две половины. Одна визжит — вторая простенько и без затей ушла в глубокий обморок. Я жду.
Жду, пока пламя не затихает, и только потом смотрю на трон.
Младенец цел и невредим. И это — правильно. Алетар Раденор, хоть и был убийцей, сволочью и вообще — политиком, но живодером он не был. И такие случаи тоже были предусмотрены.
Младенец ни в чем не виноват. А вот тот — те! — кто решат объявить его наследником… Ну, все же видели?
Теперь надо было не упустить момент — и я справился. Шагнул вперед.
— Маркиз Шартрез, подойдите!
Властности у меня хватило. Шартрез-младший шагнул вперед.
— А теперь попробуйте еще раз провозгласить этого ребенка королем!
Молчание.
Я усмехаюсь — жестоко и хищно. В зале стало тихо, придворные понимают, что присутствуют при исторических событиях.
— Не хотите? Так я и думал. Надо бы знать историю своей родины, господа! И знать, что примерно триста лет назад сгорел севший на трон незаконный король. Это не магия, нет. Это наследство Алетара Раденора. Трон его страны могут занимать только его потомки — неважно, законные или нет.
— Младенец жив! — взвизгивает Абигейль.
Я смеясь качаю головой. Быстро же тетушка оправилась…
— Алетар Раденор не был подлецом. А потому… Будь этот младенец взрослым и реши он претендовать на чужой трон — он бы сгорел. Но он же — дитя. Невинное дитя, в котором нет ни капли королевской крови. Так ведь, тетушка? Потому-то и сгорел ваш отец. И сгорит ваш брат, если попытается провозгласить маленького Руди — королем. Любой сгорит так же…
— Не верю!
Опа! А это кто?
Из толпы Шартрезов вырывается какой-то сопляк примерно моих лет.
— Я, Диаман Карлос Шартрез, объявляю маленького Рудольфа Томаса Джеймса законным коро…
Второй столб пламени прогорает еще быстрее первого. Я ухмыляюсь.
— Служитель, была ли кем-то из находящихся в зале применена магия?
Служитель, который в этот раз перенес все полегче, поводит руками.
— Я свидетельствую, что магии не применялось.
— Маркиз Шартрез? — атакую я. — Так чей это ребенок? Короля?
— Молчи! — шипит Абигейль. Зря она это…
— Тетушка, вы хотите сказать, что изменили дядюшке, прижили ребенка от другого мужчины и собирались возвести его на трон королей Раденора?! Восхитительно!
— Это ребенок Рудольфа!
— В нем нет ни капли королевской крови, — спокойно отвечаю я. — Я могу предоставить свою кровь для сравнения любому магу жизни. Но полагаю, после сегодняшнего это не имеет значения. Раденор не признает малыша своим королем, а любой, кто рискнет его короновать, — кончит так же.
