Две кучки костей были чрезвычайно убедительным аргументом.
Абигейль сжимает кулаки.
— Это ты во всем виноват! И вообще — ты ублюдок! Неизвестно чей ублюдок! Ты не имеешь права занимать трон!
— Имею. — Я спокоен, словно чучело полудемона. Серый лед закрывает меня от мира, отражается в моих глазах — и иногда мне кажется, что с моего языка тоже срываются эти ледышки. И тихо звенят, соприкасаясь с полом. — В моем случае королевская кровь наследовалась от матери. Матери, которая могла бы стать великой королевой, но ей помешали. Что ж, тетушка. Я хотел сегодня снять с себя корону, я надеялся, что это — сын Рудольфа… но если так…
Стража!
Стражники смыкаются вокруг Шартрезов. Да, те самые, которыми командует Томми.
Лязгают наручники, защелкиваясь на руках бывшей королевы.
— Как король Раденора — его законный король! — я выношу свой приговор. За измену королю наказание — смерть. Но я милосерден. Абигейль Раденор, в девичестве Абигейль Шартрез, за ваше предательство вы приговариваетесь к пожизненному заключению в монастыре, название которого я скрою. Там вы будете молиться весь остаток жизни в одиночной келье. С вами будет запрещено видеться и разговаривать, вам только будут передавать пищу и воду. Подумайте о том, что за предательство всегда следует расплата. Род Шартрезов. Раз уж вы здесь, раз уж вы знали…
— Нет!
— Не знали!
— Ваше величество!!!
Выкрики не слишком внятные, но понятные. Шартрезы стремятся отмежеваться от своей королевы. Какие теплые родственные чувства!
— Мой приговор — арест и разбирательство ваших дел. Невиновных я карать не буду. Стража!
Через пару минут тронный зал пустеет.
Последней выводят, почти выносят Абигейль. Она визжит, извивается в цепях, бьется в руках стражи…
Я смотрю.
Мама, это тебе. Я не могу сказать тебе, что я тебя люблю, не могу поблагодарить тебя, но я могу за тебя отомстить. За то, что ты не стала королевой или герцогиней Миеллена, за твои сломанные руки, за бессильные слезы по ночам, за твою боль…
Твой род не прервется.
Те, кто травил тебя когда-то, получают по заслугам.
Все возвращается на крути своя — и на трон Раденора садится твой сын. Все
Я оборачиваюсь к ребенку.
— Малыш невиновен в деяниях его матери. Графиня Моринар, прошу вас, позаботьтесь о нем — сейчас. Потом я найду для него хорошую приемную семью, в которой он вырастет, не зная о своей матери.
— Ваше величество!!!
Крик настолько истошный, что я даже удивляюсь. И едва не чешу в затылке, как последнее простонародье.
Из-за шторы вылетает женщина и падает передо мной на колени.
— Ваше величество, не карайте!! Не разлучайте меня с моим сыном.
Упс! Неужели…
— Вашим сыном, сударыня?
— Да, ваше величество! Это я родила малыша пять дней назад! Королева потребовала от меня…
— То есть королева не была беременна? — «удивляюсь» я.
— Нет, ваше величество! Не велите меня казнить! Я не могла с ней спорить! Она королева, а я всего лишь жалкая служанка…
— А прийти ко мне не могли? Рассказать?
— Ваше величество, королева пригрозила, что убьет моего мужа. Он сейчас в темнице у господина канцлера…
— Подробности?
М-да, я думал, что Абигейль хотя бы купит ребенка. Я недооценил жадность Шартрезов.
Запугать, шантажировать, отнять…
Я задумываюсь.
— Ладно. Томас!
