Рудольф покраснел. Побледнел. Побагровел. Поперхнулся. Закашлялся. И разразился таким потоком брани, что моя фразочка тут просто не играла. Еще бы! Такие подозрения на первого рыцаря страны!
Да такое не просто кровью смывается! Более позорного порока и не придумать! Холопы Светлого таких наравне с еретиками жгут!
Абигейль повторяет его расцветки, я благородно негодую. Потом Рудольф успокаивается, и я продолжаю добивать:
— Вот когда они начали, я специально уточнил у них, не ошиблись ли они, а потом вызвал обоих на дуэль! Я не хотел убивать, но маркиз Тирнен пытался задеть меня отравленным перстнем.
— Отравленным перстнем?
— Мы его нашли в присутствии секундантов. Полагаю, никто не будет отрицать, если вы расспросите…
— Обязательно расспрошу. Кто там…
— Виконт Моринар. Барон Лиррио и маркиз Леклер.
— А твой кто?
— Моим секундантом вызвался быть виконт Моринар. Дядюшка, мне жаль, что так получилось, но подобные намеки…
— Я не вижу на твоем лице раскаяния за то, что ты оборвал эти две юные жизни. — Тетушка почти шипит. — Юный Тирнен был единственным наследником своего отца…
— Ваше величество, так он все равно хотел убить себя! — искренне негодую я. — Вы же понимаете, что настоящий рыцарь и благородный человек может выпить яд только самостоятельно, он никогда не станет травить других! Тем более — кого ему травить- то в королевском дворце! — Абигейль закашлялась. Рудольф явно принялся прикидывать — кого тут можно отравить, и список был большим. — Так что его родителям лучше, что сын погиб на дуэли. Ведь самоубийство… грех-то какой! Не простит Светлый!
Крыть было нечем. Крыска вильнула хвостом:
— А виконт Муэрлат?!
— Ваше величество… неужели я должен был оставить без последствий такие слова в королевский адрес?! И к тому же не я потребовал дуэль до смерти!
— Я расспрошу секундантов, — вмешивается Рудольф. Дернул сонетку и кивнул лакею. — Приведите ко мне барона Лиррио и маркиза Леклера. Алекс, я тебя больше не задерживаю. Жду на ужине.
— Да, дядюшка. Тетушка, мое почтение…
Я склоняюсь перед Абигейль и удираю. И только в своих покоях, перед Томом, позволяю себе ехидно рассмеяться, вспоминая выражение лица тетки.
Крыска поняла, что ее загнали в угол. А подкопаться-то не к чему!
— А чего нам ждать теперь? — уточняет Том.
— Чего и раньше. Гадостей. И побольше, побольше. А еще — воскресного обеда у Моринаров.
Следующие три дня проходят спокойно. Я знакомлю Тома с Рене — и парни вроде как принимают друг друга, хотя со стороны и напоминают двух здоровущих кошаков. Приглядываются, принюхиваются…
Потом слегка спеваются — и меня тащат гулять.
В Храм.
Не верите?
А куда еще могут пойти трое здоровых молодых парней, чтобы приобщиться к столичной жизни?
Только туда!
Но судьба была жестока к нашему благочестию. По дороге нам попался бордель «У госпожи Элизы». И Рене любезно приглашает нас ознакомиться с городской достопримечательностью.
Знакомиться было с чем.
Так получилось, именно эта сторона моего воспитания была скорее теоретической. Пока я пребывал в своем истинном виде — сами понимаете, какие уж тут отношения? Мало кто из женщин находит привлекательными хвост и чешую.
А когда я научился превращаться — было уже поздно. Письмо пришло от Рудольфа…
Оставалось только добирать жизненный опыт по ходу дела.
Хотя теорию я знал. Главное — соблюдать несколько правил.
Не влюбляться в кого попало — список «попалов» прилагается, как то: проститутки, в том числе и великосветские, избыточно верующие девушки, лгуньи, лицемерки, охотницы за титулованными мужьями и проч. Не подцепить дурную болезнь — список
