оттаивает. Ему горы тоже нравятся. Первые дней пять полковник ко мне приглядывался, а потом принял за своего и расслабился. Я иду наравне со всеми, не требую для себя золотых мисок, ем из одного котла с солдатами, несу свою долю груза, тренируюсь на привалах и стараюсь вникнуть во все тонкости. И чего еще надо?
Да ничего.
Просто все чаще я замечаю уважительные взгляды простых солдат. И сержанта, после того, как точно в цель расстрелял запас болтов, держа арбалет на вытянутой руке.
Сотника, после того, как поборол его в рукопашной. Не преувеличиваю своих заслуг — просто полудемоны сильнее и быстрее людей. Кровь сказывается.
Ну а сам Фарн?.. Он мне нравится. Серьезный умный мужик. Профессионал своего дела — и этим все сказано.
И все чаще я слышу разговоры, что принц — копия своего деда в молодости. Вот и чудненько.
Мне того и требовалось.
Первая стычка у нас состоялась на шестой день пути. Вернувшиеся разведчики принесли известие, что обнаружили разбойничий лагерь.
Всего двадцать с лишним рыл, несколько лошадей, кажется, есть пленники.
Вопрос — атаковать или нет, — даже не стоял. Подобраться поближе — и нападать. Но пленники…
Фарн подробно расспрашивает разведчиков — и оказывается, что пленных там человек десять. Если разбойники не идиоты — они ими закроются. Не то чтобы мне было жалко этих людей, но поступить, как предложил Фарн — вперед и плевать на потери?
Нет уж.
Мне нужен мой светлый образ в глазах окружающих. Образ вполне определенный и ясный.
— А если напасть ночью?
— А ночью они не прикроются пленниками? — ехидно интересуется полковник. — Милосердие обретут?
— На ночь они пленников загоняют в пещеру. И если перекрыть к ней доступ…
— И кто это сделает?
— Я.
— Ваше высочество!
— Алекс.
С Фарном мы давно перешли на имена. «Алекс» ведь произносится быстрее «высочества», правда?
— Алекс, ты рехнулся! Они тебя в капусту порежут!
— Не успеют!
Разбойники были не дураками — и заняли узкое глубокое ущелье. Перегородили проход, чтобы их не атаковали в лоб, а спуститься сверху — наши разведчики на это были неспособны. Да и…
Я легко могу это сделать — Анри гонял меня по горам, к тому же мои когти отлично находят любые неровности в камне. Но то — я. И в истинном облике.
А вот люди… Несовершенные они создания.
— А если успеют? Они там хорошо укрепились!
— Фарн, если я не смогу спуститься сверху, проблемы не возникнет. Если смогу — уж пару минут против пяти-шести ушлепков я продержусь. А больше на меня и не нападет. Вы займетесь…
— Ночь же! Ничего не видно!
Я вытаскиваю из-за шиворота один из амулетиков, которых носил целую связку, чтобы списывать свои промахи, и показываю Фарну:
— Мне видно будет. И не думай, не отдам. Работает только у меня, на меня чаровали.
Фарн думает достаточно долго, но потом, после уговоров и почти прямого приказа — машет рукой:
— Сдохнешь — обратно не приходи.
Я фыркаю. Некромант, вообще-то, единственная категория, которая могла такое сделать. В смысле сдохнуть, а потом прийти в гости. Или за убийцей. Сказать бы Фарну, насколько он угадал, — сам бы сдох. От потрясения.
Но я решаю помиловать полковника — и так дефицит толковых военных — и занимаюсь сборами. Простая одежда — штаны и рубаха, моя сабля за плечами, маленький щит, пояс с ножами, веревка — а больше ничего и не нужно. Разведчики проводят меня туда, откуда смотрели на лагерь сами, — и я удобно устраиваюсь на скале, ожидая, пока стемнеет. Заодно приглядываюсь.
Спуститься я тут смогу. Еще как.
