Смотрю — и сказать ничего не могу.
А песня льется, завораживает, зовет за собой… Женщина идет по залу и никто не смеет не то что остановить — даже руку протянуть, даже шевельнуться в ее сторону.
Она — завораживает.
Она поет о себе?
Или нет?
Я просто смотрю и слушаю, а голос льется чисто и свободно.
Когда она останавливается у нашего стола, я даже не сразу понимаю — в чем дело. И когда она смотрит мне в глаза пристальным темным взглядом…
Ведьма.
Настоящая, сильная…
Чем отличаются маги от ведьм?
У магов сила структурированная, она от стихии — и принадлежность мага несомненна. У ведьм же этого нет. Ведьма — это дитя природы. Любимое, родное,
Конечно, холопы визжат, что их сила не от Светлого Святого, а значит, от Темного Искушающего…
Чего тут удивляться, ежели ведьмы их напросвет видят? И спастись от их ведовства шансов не было ни у кого. Конечно, слабых могли одолеть и поймать, а этой уже лет было… Она как бы не моего деда в колыбели помнила.
До сих пор ее лица не могу вспомнить.
Помню черные глаза, помню крупные кольца волос, помню
Помню, как отстегиваю от пояса полный кошель и протягиваю ей.
— Спой еще… пожалуйста. — Она мягко отстраняет монеты.
А еще помню ее слова:
— Приходи, как все уснут. Я буду ждать…
Ни Томми, ни Рене их не слышат. Заворожила…
Ведьмы это могут.
Помню сеновал, крупные звезды над головой, насмешливый влажный шепот:
— Не спеши, демоненок… У нас вся ночь впереди…
Я пытаюсь сказать что-то про чешую, но теплая ладошка закрывает мне рот.
— Не думай ни о чем. Я хочу, чтобы ты думал только обо мне.
И у меня плывет в глазах. Кажется, я так полностью и не перекинулся, но ее не смущали ни чешуя, ни клыки, ни горящие алым глаза. Помню ее голову на моем плече.
— Чешуйчатый… забавный.
— Ты не хочешь поехать с нами?
