Еще бы они не дошли!
Сам же и распустил. Якобы принц Алекс — страшный человек, нанял колдуна, чтобы тот наложил проклятие. Кто хоть булавку у него сопрет — страшной смертью помрет.
Раньше-то, говорят, такие были, а сейчас их, конечно, повывели, да ведь всю нечисть не выморишь!
Это первый вариант.
Были и другие. Что дедушка оставил мне в подарок нечто проклятое — кто покусится, тот и страшной смертью помрет…
Что принц Алекс сам колдун…
Я, честно говоря, думал, стоит или не стоит распускать подобные слухи, но потом махнул рукой. Я же полудемон. То есть рано или поздно, так или иначе моя природа станет известна. Шила в мешке не утаишь, так что пусть с самого начала привыкают. И когда все откроется, реакция должна быть простой: ну, полудемон. Но человек-то неплохой? А этот вот, хоть и не полу и не демон, а сволочь последняя! Вот его и в морду, а короля не трожь!
— Не знаю, какие слухи до вас дошли, — пожимаю я плечами. — Но полагаю, если вы мне их расскажете, мы разберемся?
Дядя сопит, но принимается перечислять.
Насчет нанять колдуна я тут же отверг с негодованием. Да где в нашей стране их найти? Всех холопы повывели! Разве они плохо работают?
Что дедушка мне оставил в подарок нечто проклятое? Как вы могли так плохо подумать о дедушке?! Я в шоке!
Я — колдун?!
Нет. Я не колдун.
Вот тут Абигейль и прищуривается на меня. Кстати — зря. Некоторым женщинам такие гримасы противопоказаны, они напоминают в этот момент недоенных коз.
— А на святом символе поклясться можешь?
Я киваю, словно ополоумевший конь. Вот уж это я могу, хоть солите!
Разницу ж понимать надо! Какой я тебе колдун?! Я демонов не призывал и договор кровью с ними не подписывал. Я некромант, это верно, но не колдун. Колдуны призывают, чтобы получить магию, а до того они обычные люди. А я полудемон изначально. Это часть меня.
Тетушка становится еще ласковее, головой кивает — и из-за трона холоп вываливается. Такой… фанатичный. Глаза, как у бешеной собаки, улыбка ласковая, как у той же собаки, ряса драная, в руках символ Светлого — медальон с цветущим деревом — и мне его протягивает. Серебряный.
Я, недолго думая, беру, оглядываю…
— А делать-то с ним что?
Как тетушка смотрела! Видимо, я его уже и в руки бы брать не должен. Ан нет.
Та часть, что демон, и правда ощущает какое-то неудобство. Небольшое такое.
А человеку вообще все безразлично. Я ведь по матери — маг огня. Сильное светлое пламя моя стихия и кровь. А против огня Светлый ничего не имеет, куда ему!
— Поцеловать, сын света, и поклясться на нем, что будешь говорить правду и только правду, — сухими листьями шелестит холоп.
Я задумываюсь на минуту.
А потом достаю из кармана платок и принимаюсь тщательно протирать медальон.
— Алекс, ты что делаешь?
— Дядя, у меня же здоровье слабое, — на весь двор заявляю я. — Мало ли кто его до того слюнявил?
— Се святой предмет! — возмущается холоп. Ну, получи… по святости!
— Так слюни-то на нем святым не принадлежат, — не соглашаюсь я.
Крыть нечем. По рядам придворных летят смешочки, я наконец оттираю медальон до блеска — и смачно чмокаю чуть ли не взасос.
— Клянусь! Говорить правду и только правду.
— Ты — колдун? — тут же спрашивает холоп.
Медальон я ему протянул обратно, но холоп качает головой, мол, держи, так что я чешу затылок и отказываюсь наотрез:
— Нет. Не колдун.
Я же полудемон! О чем тут речь? Колдун — это другое, это когда человек, не обладая силой, заключает договор с преисподней
