— Слушаю.
Близко я не подхожу, от греха. Руфина прикладывает руку к тому месту, где должна была быть грудь, колыхает рюшками и подкладками.
— Алекс, я так страдаю… Ты знаешь, что мой муж недвижим!
— Я тебе тоже очень сочувствую.
Может, стоило добить? Чтобы они вместе не страдали?
— И мне совершенно не с кем поговорить.
Мать, отец, брат… да тот же супруг, уши-то ему не парализовало? Но поговорить не с кем! Факт!
— Это так печально…
Руфина приближается неотвратимо. Я осторожно маневрирую, стремясь оказаться поближе к двери… ну или хотя бы к окну. Если что — ей-ей, выпрыгну! Жить хочется!
— Алекс, обними меня пожалуйста. Так хочется почувствовать себя защищенной…
Ну, нет, на это я не подписывался!
Или?..
— Нет-нет, я никак не могу! Что о нас подумают, если сюда кто-нибудь войдет?
Руфина явно задумывается:
— А как же…
Мне это просто понравилось! А как же? А вот так же…
То есть дамочка и мысли не допускает, что она мне не нравится. Я должен стонать от счастья и восторгаться при одной мысли обнять эти мощи?
Ага, как же!
Я даже рыбу предпочитаю морскую — в ней костей меньше.
— Я полагаю, что место для утешения выбрано неподходящее, — проникновенно сообщаю я.
Глаза Руфины стекленеют, видимо, действует неотразимое демонское обаяние. Пусть Аргадон — не суккуб, но такие силы и ему доступны. И мне по наследству…
— Это потому, что такое дело надо доверять мужчинам. Именно мы знаем, как лучше устроить свидание, где и когда…
— А-алекс?
Я посылаю принцессе улыбку.
— Доверься мне, Руфи. Я не подведу…
И мягко выставляю ее из комнаты: Вот так, и дверь на засов. Тяжелый, увесистый, ф-фу-у-у!
Но что же мне с ней делать? На такие извращения я не подписывался!
Хотя…
На извращения я не подписывался. Но вот Руфине я их обеспечу!
Обдумываю пришедшую в голову идею. Жестоко?
Отвратительно, нечеловечески жестоко. Но я и не человек. А Руфина — все равно ее надо убирать, так или иначе. И чем больше я думаю об этом, тем больше мне нравится моя идея. Словно кто-то стоит рядом со мной, потирает руки, довольно ухмыляется.
Почему бы нет? Она меня приговорит при первом удобном случае. Просто сейчас у нее под хвостом засвербело, вот и решила, что я сгожусь. Еще и надеется небось двойное удовольствие получить — и от меня, и от моей смерти.
Она не делала мне вреда?
Так это не по собственной воле, просто не успела. Но гадина, которая пока еще не укусила, не перестает быть ядовитой.
Подло?
Жестоко?
Бесчеловечно?
Плевать. Я и не человек, Тьен Клеймор мне это объяснил достаточно ясно.
И сознание накрывает пелена серого льда.
Томми, узнав о моей идее, плюется ядом. Долго ругается, пробует меня отговорить, хотя и не знает всех подробностей. А то точно бы отказался помогать. Но — а куда податься, не спать же мне с этим кошмаром? Даже если исключить то, что у меня от
