– Но… – обомлела я, – это неправильно, не достойно мужчины. Я думала, вы не такие. Вы…
Глеб поставил обе ноги на пол, оперся локтями на колени и, сцепив руки в замок, холодно заявил:
– Мы как раз именно такие, Ксения. Не заблуждайся на наш счет. Мы можем простить, забыть, понять, но лишь друг другу да парочке живых в этом мире. – Я покорно вздохнула, проглотив очередное разочарование, а он добавил: – Ты уже второго из нас спасла, стала одной из тех, кому простить можно многое. А еще – пояснить какие-либо вещи или поступки.
– Спасибо, порадовали, – уныло ответила я.
Глеб снова хмыкнул и флегматично сообщил:
– Я нашел Вариного отца и отправил в карьер долги отрабатывать. Многие туда на вахту летают зарабатывать, а он там еще лет десять без права на отпуск и выходные пахать будет в оплату долгов.
– Он вам много должен?
– Нет, мой выигрыш на кухне работает, – грустно улыбнулся Глеб, блеснув хищными клыками, – но Беленький другим должен достаточно. Даже если я отпущу Варюху, ей в Песочном на свободе долго не жить. Поэтому ее папаша сейчас усердно отрабатывает свободу дочери и свои грехи замаливает перед богами.
– Беленький? – не поняла я.
Глеб нахмурился, посмотрев на меня:
– Разве можно быть настолько невнимательной? Ты две недели живешь в доме и даже не знаешь фамилию девушки, с который вы уже почти подружками стали. Да, Беленькая.
– Сама – черненькая, а фамилия – Беленькая, – хихикнула я и уточнила: – А вы ее в клан приняли?
Причем подумала в этот момент, что в Сумеречном не мне единственной достается по полной. Я-то свободна, безусловно, относительно, но никому денег не должна. И пусть снова босая. Почти. А вот Варя, оказывается, даже за пределы резиденции выйти не может и целиком зависит от доброй воли палача клана Хмурых.
– Нет, не приняли, – ровно ответил он.
– Почему? – расстроилась я.
– Через пару месяцев ее отец полностью погасит долг их клану. Тогда она сможет сама решить, без давления со стороны, к какому клану хочет принадлежать.
– А что потом? – уже догадываясь, мысленно улыбаясь, спросила я.
Глеб по-звериному наклонил голову, рассматривая меня. Немного резко поправил полы светлого пиджака, пряча под ним оружие, и затем ответил:
– Дальше тоже от нее зависеть будет. Навязываться не хочу…
– Зато в вашем доме, господин Громов, всегда будет потрясающе вкусно накрытый стол! – легко и от души рассмеялась я.
– Болтушка, – неожиданно мурлыкнул довольный волк. Тут же озаботившись: – Ты сама-то как себя чувствуешь?
Я пожала плечами, уже не особо переживая по тряпкам, волосам и прочим проблемам. Повертела перед собой руками в перчатках, демонстрируя Глебу:
– Капа, ой, Капитолина Федоровна разрешила завтра снять. Потом кремом мазать несколько дней, пока краснота не пройдет. Сегодня из меня работник – никакой, если только чучелом. Волосы… вы сами видите… – найдя добровольно предложенные уши, я не заметила, как продолжила жаловаться: – И теперь, мало того, что новый костюм испортила, наверняка Хмурый опять придерется, как утром, но в следующий раз за неподобающий его секретарю внешний вид. Увидит мои кеды… А здесь клиенты и… Может волосы удастся уложить, хотя бы в хвост… а то и платка-то подходящего нет…
– В общем, все плохо, – подвел итог Глеб, вставая с дивана и доставая чековую книжку.
Захлопнув рот, я словно кролик на удава смотрела, как он, склонившись над столом, вписывает весьма приличную сумму. И вырвите мой болтливый язык, если не для меня. Язык остался при хозяйке. Мужчина подвинул мне чек и, уверенно улыбнувшись, – якобы легко решил мелкие чужие проблемы – снисходительно произнес:
– Сегодня отдохни, а завтра с водителем съездишь в лавку. Чек считай подарком.
Я встала, снова чуть не завалилась вбок, забыв о сломанном каблуке, но задрав подбородок, ровно произнесла:
– Благодарю, Глеб Алексеевич, но ценные подарки принимаю исключительно от мужа и родителей.
Волк опешил, замерев, так и не убрав ручку в карман.
– Но ты же не замужем?
– Увы, это горькая правда, – съязвила я. – А родители на той стороне, вот и приходится обходиться без подарков.
– Да пойми ты, мы за Савку что угодно сделаем, а ты…
