Я шмыгнула носом, промокнула лицо салфеткой и с укоризной буркнула:
– Да что вы меня втроем светлостью упрекаете?! Поверь, не все мы такие слезливые, и далеко не все добрые и жертвенные. Большей частью обычные люди, почти как ваши маги.
– Ешь, давай, жертва грустных историй, – неожиданно хохотнул Егор.
Мы еще час провели в ресторане, разговаривая о Сумеречном. Хмурый спрашивал, чем различаются два мира. Дотошный мужчина. Но я была готова рассказывать о чем угодно и сколько угодно, особенно когда он вот так сидел напротив и внимательно слушал, следил за движением моих губ и едва заметно чему-то улыбался… эмоционально.
Не проведешь меня теперь своей бесстрастной маской! Не-а…
Возвращаться обратно не хотелось, я опасалась, что там он снова обернется… нет, не ягуаром, а замкнутым черствым сухарем.
По возвращении в особняк, Егор проводил меня в комнату. Я замерла у двери, неожиданно растерялась, совершенно не зная, как реагировать, если он предложит продолжить ужин. А любимый мужчина несколько долгих мгновений пристально смотрел на меня, словно в самую душу проникнуть хотел. Улыбнулся уголками губ, затем медленно, будто опасаясь спугнуть, положил руку мне на затылок и еще медленнее, давая возможность отстраниться, отказаться, склонился к моим губам в поцелуе – легком, невесомом, но чувственном – согрев своим дыханием и позволив ощутить его вкус, вместе с тем, обозначая мою принадлежность. Возможно, и приобщая к мысли, что между нами скоро все будет… получит продолжение…
Не успела я насладиться поцелуем, а Егор уже начал отстраняться, заставляя невольно тянуться за ним. Ошеломленная сокрушительным эффектом, который произвел на меня нежный поцелуй властного оборотня, открыла глаза и увидела его довольную, чуть снисходительную ухмылку. Он явно радовался моему отклику. Зарывшись здоровенной ладонью в мои волосы, помассировал затылок, потом его рука скользнула по моей вниз и легонько сжала пальцы, словно на прощание. А я, едва не замурлыкав, смутившись как девчонка, быстро скрылась за дверью. Я чувствовала: мой любимый кот еще стоит в коридоре, незнамо чего ожидая. Поэтому, прислонившись к ней спиной, расплылась в улыбке, сходя с ума от счастья. Едва слышные шаги – он ушел. Я скинула туфли и закружилась по комнате, не в силах справиться с разгулявшимися эмоциями; потом и вовсе, вскочив на кровать, хохотала и прыгала как в детстве от переизбытка впечатлений…
Пока через несколько минут не прибежала Пелагея Павловна и с порога не задала мне трепку:
– Светлая, ты с ума сошла? Вот недоделанная!
Причем орала она, со счастливой улыбкой вытирая слезы.
– Ага! – хихикнула я. – Что – заметно?
– Очень заметно. Всем в доме заметно, – пожилая зайчиха безуспешно пыталась взять строгий тон. – Мужики вдруг ощутили невероятный жизненный подъем, счастье бьет ключом, некоторые того и гляди в клан рванут бабам в любви признаваться. Остальные удивляются, откуда столько счастья ни с того ни с сего привалило. Я лично думаю: один ершистый котенок по неопытности про щиты позабыл, после того как с нашим главой сходил на ужин!
– Ой, – я шлепнулась на попу и смущенно закрыла рукой рот. Поставила щиты и пискнула: – Простите, я забылась.
Вот так конфуз случился! Теперь о моих чувствах к Хмурому, если они и были для кого-то секретом, узнают точно! Сначала неудобно стало, а потом, махнув рукой, я упала на спину, мол, чему быть, того не миновать.
Пожилая зайчиха, присев рядышком на кровать, по-матерински погладила меня по растрепанным волосам, заботливо убирая их с лица, и тихонечко обратилась:
– Я тебя очень прошу, Ксенечка, наберись терпения с ним.
Облокотившись на подушку, я приподнялась и, всматриваясь в изборожденное морщинками лицо здешнего ангела-хранителя, предположила:
– Вы думаете, я ему не…
– Нет-нет, милая! – она замотала головой и замахала руками. – Ты-то как раз ему подходишь отлично, да больно суров глава ко всем. И к себе, прежде всех.
– Знаю уже, – я улыбнулась, расслабляясь.
– Нет, не знаешь. Он не уважает и не любит женщин. Ни одну до тебя не приближал к себе…
– Вас он уважает и любит по-своему, – попыталась я оспорить то, что в душу давно закралось и беспокоило.
Пелагея Павловна грустно улыбнулась:
– Меня – да, но, несмотря на столько лет вместе, Егор, лучше сказать, заботу обо мне проявляет, а не любовь. А ты… тебе, знаешь ли, повезло. После случая возле Стены, когда незнакомая светлая не раздумывая помогла ему… В общем, он смотрит на тебя
