Черткову с тем, чтобы он 'занялся пересмотром их и изданием того, что он в них найдет желательным для опубликования'. Третий и четвертый устанавливают – в случае смерти указанного наследника – последующий порядок завещания и наследования писаний Толстого (см.
ПСС, т. 82, с. 227-228). 150 Позднее С. А. Толстая так объясняла свое поведение: 'Вокруг дорогого мне человека создана была атмосфера заговора, тайно получаемых и по прочтении обратно отправляемых писем и статей, таинственных посещений и свиданий в лесу для совершения актов, противных Льву Николаевичу по самому существу, по совершении которых он уже не мог спокойно смотреть в глаза ни мне, ни сыновьям, так как раньше никогда ничего от нас не скрывал, и это в нашей жизни была первая тайна, что было ему невыносимо. Когда я, чувствуя ее, спрашивала, не пишется ли завещание и зачем это скрывают от меня, мне отвечали отрицательно или молчали. Я верила этому. Значит, была другая тайна, о которой я не знала, и я переживала отчаяние, чувствуя постоянно, что против меня старательно восстанавливают моего мужа и что нас ждет ужасная роковая развязка. Лев Николаевич все чаще грозил уходом из дому, и эта угроза еще больше мучила меня и усиливала мое нервное, болезненное состояние' ('Автобиография С. А. Толстой'. – 'Начала', 1921, No 1, с. 165-166). 151 'Дневник для одного себя' Толстой вел параллельно со своим обычным дневником с 29 июля по 31 октября 1910 г. (см. ПСС, т. 58, с. 129-144). 152 Дн., 28 июля 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 85). 153 'Дневник для одного себя' (ПСС, т. 58, с. 129). 154 Запись от 30 июля 1910 г. (там же). 155 Толстой всегда отрицательно относился к мысли об официальном завещании по двум причинам: ему, решительному противнику государства, казалось морально недопустимым узаконить свою волю путем обращения к казенным властям, которых он всегда обличал в беззаконии и несправедливости. С другой стороны, в подобном официальном узаконении своей воли он видел проявление недоверия к близким, которые, таким образом, как бы заранее подозреваются в злом намерении эту волю нарушить. Эти соображения Толстой откровенно высказал В. Г. Черткову еще 13 мая 1904 г. в ответ на заготовленные им вопросы относительно прав на сочинения Толстого после его смерти. 'Не скрою от Вас, любезный друг Владимир Григорьевич, – писал Толстой, – что Ваше письмо… было мне неприятно. Ох, эти практические дела! Неприятно мне не то, что дело идет о моей смерти, о ничтожных моих бумагах, которым приписывается ложная важность, а неприятно то, что тут есть какое-то обязательство, насилие, недоверие, недоброта к людям. И мне, я не знаю как, чувствуется втягивание меня в неприязненность, в делание чего- то, что может вызвать зло. Я написал свои ответы на Ваши вопросы и посылаю. Но если Вы напишете мне, что Вы их разорвали, сожгли, то мне будет очень приятно' (ЛН, т. 69, кн. 1. М., 1961, с. 554-555). О подписанном им позднее завещании см. примеч.
147-149.
156 Приехавший в Ясную Поляну 30 июля П. И. Бирюков так описывает атмосферу, которую он застал в доме Толстого: 'Обитатели Ясной Поляны переживали тогда тяжелое время. Приезжие туда получали впечатление какой-то борьбы двух партий; одна, во главе которой стоял Чертков, имела в Ясной Поляне своих приверженцев в лице Александры Львовны и Варвары Михайловны (Феокритовой. – А. Ш.), и другая партия – Софьи Андреевны и ее сыновей… Мой приезд оживил надежды обеих партий; во мне надеялись видеть посредника – миротворца. Но я не оправдал их ожиданий, и, кажется, с моим приездом борьба еще обострилась…' (П. И. Бирюков. Биография Льва Николаевича Толстого, т. 4. М. – Пг., 1923, с. 208). 157 Из письма к В. Г. Черткову от 2 августа 1910 г. (ПСС, т. 89, с. 199). 158 ПСС, т. 58, с. 130. 159 См. А. Б. Гольденвейзер. Вблизи Толстого. М., 1923, с. 230-242. В письме от 11 августа 1910 г. В. Г. Чертков излагает всю многолетнюю историю отречения Толстого от авторских прав, а также историю всех ранее составлявшихся Толстым завещаний. По его утверждению, инициатором всех завещаний, в том числе последнего, тайного, был сам Толстой, который действовал из опасения, что жена и сыновья нарушат его волю и превратят его литературное наследие в источник обогащения. Чертков убеждает Толстого, что он, Толстой, не только 'предполагал в наследниках дурное', а несомненно знал, что 'они намерены, вопреки Вашей воле, присвоить себе лично то, что Вы отдали во всеобщее пользование'. В том, что завещание составлено тайно, Чертков не видит ничего дурного – 'недаром большинство завещаний становится известным только после смерти завещателя'. В заключение Чертков просит Толстого 'согласиться с тем, что сделанное было наилучшим из того, что возможно было сделать', и 'вполне убежденно' подтвердить 'посмертные распоряжения относительно Ваших писаний'. 160 'Дневник для одного себя'. Запись от 11 августа 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 132-133).
Письмо Черткову см. ниже. Письма к Бирюкову Толстой не написал. 161 Имеется в виду цитированное выше письмо Толстого к В. Г. Черткову от 2 августа 1910 г. 162 Из письма от 12 августа 1910 г. (ПСС, т. 89, с. 203-204). 163 В ответ на упрек В. Г. Черткова в его письме от 13-14 августа, будто Толстой своим обещанием Софье Андреевне не видеться с Чертковыми сам стеснил свою свободу, Толстой писал ему: 'Согласен, что обещания никому, а особенно человеку в таком положении, в каком она теперь, не следует давать, но связывает меня теперь никак не обещание… а связывает меня просто жалость, сострадание, как я это испытал особенно сильно нынче и о чем писал вам. Положение ее очень тяжелое. Никто не может этого видеть и никто так сочувствовать ему' (ПСС, т. 89, с. 206). По поводу же упрека, будто он уступил давлению Софьи Андреевны вопреки собственному мнению, Толстой писал: 'Без преувеличения могу сказать, что признаю то, что случилось, необходимым и потому полезным для моей души. Думаю, по крайней мере, так в лучшие минуты. Как мне ни жалко лишиться личного общения с Вами на время (верю, что на время), думаю, что это к лучшему' (там же, с. 207). 164 'Дневник для одного себя' (ПСС, т. 58, с. 131). 165 Там же, запись от 6 августа 1910 г. 166 'Дневник для одного себя' (ПСС, т. 58, с. 134), 167 Там же, с. 133. 168 Ошибка памяти Т. Л. Сухотиной-Толстой: В. Ф. Булгаков в этот раз в Кочеты с Толстыми не ездил. 169 'Дневник для одного себя', записи от 29, 30, 31 августа и 1 сентября 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 135). 170 Письмо от 29 августа 1910 г. (ПСС, т. 84, с. 401). О прощании с Софьей Андреевной при ее отъезде из Кочетов Толстой назавтра писал А. К. Чертковой: 'Софья Андреевна вчера уехала отсюда и очень трогательно прощалась со мной и с Таней и ее мужем, прося, очевидно искренно, со слезами у всех прощения. Она невыразимо жалка. Что будет дальше, не могу себе представить. 'Делай что должно перед совестью, богом, а что будет, то будет', говорю себе и стараюсь исполнять' (ПСС, т. 89, с, 210). 171 'Дневник для одного себя', записи от 25 августа, 10, 16, 17 сентября 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 135, 136, 137). 'Доносы' исходили от проживавшей в доме Толстого переписчицы В. М. Феокритовой, тайно записывавшей все, что при ней говорила Софья Андреевна. Эти 'записки' с собственными прибавлениями она пересылала В. Г.
Черткову и А. Б. Гольденвейзеру. Выписки из них направлялись, против его желания, Толстому и оказывали на него угнетающее действие. Толстой был крайне недоволен вмешательством посторонних лиц в его семейные дела, о чем он писал А. Б.
Гольденвейзеру: 'В том, что пишет Варвара Михайловна и что Вы думаете об этом, есть большое преувеличение в дурную сторону, недопущение и болезненного состояния и перемешанности добрых чувств с нехорошими' (ПСС, т. 82, с. 163). Об этом же он писал и В. Г. Черткову: 'Решать это дело должен я один в своей душе, перед богом,- я и пытаюсь это делать, всякое же чужое участие затрудняет эту работу' (ПСС, т. 89, с. 217). 172 Запись от 22 сентября 1910 г. (ПСС, т. 58, с. 137). 173 'Дневник для одного себя'. Полный текст конца этой записи: 'От Черткова письмо с упреками и обличениями. Они разрывают меня на части. Иногда думается: уйти от всех' (ПСС, т. 58, с. 138). 'Письмо с упреками' – письмо В. Г. Черткова от 24 сентября 1910 г. Перечислив все уступки, которые Толстой сделал жене, Чертков упрекал его за то, что он допустил вмешательство посторонней, духовно чуждой руки в их взаимные отношения и тем самым дал 'себя втянуть, разумеется, бессознательно и желая только хорошего, в двусмысленное и даже не вполне правдивое положение' (цит. по ПСС, т. 58, с. 599). В ответном письме от 25 сентября Толстой писал: 'Все это представляется мне в гораздо более сложном и трудно разрешимом виде, чем оно может представиться даже самому близкому, как Вы, другу… Мне было больно от письма, я почувствовал, что меня разрывают на две стороны, верно, от того, что я, верно или неверно, почувствовал личную нотку в Вашем письме' (ПСС, т. 89, с. 217-218). 174 Деревня Овсянниково. 175 С. А. Толстая готовила в это время двенадцатое собрание сочинений Л. Н.
