Сама-то она воевать не собиралась, зато вуаль Светозарной четко определила агрессию для носительницы как опасную и приняла защитные меры. Скрюченные пальцы опалило розовыми искрами, послышались крики боли, ужаса. Самых активных душительниц отбросило к стенкам ударом силы. Запахло паленой кожей, а потом и мочой. Скорей всего, присутствующие здесь спорщики впервые столкнулись с подобным наказанием.
Но кто его мог нанести, все разобрались и поняли прекрасно. Чуть ли не по головам друг друга попутчики вырвались из купе через открытую дверь и разбежались по вагону. При этом двое или трое из них причитали так, словно у них только что всю семью вырезали:
– Ой, убивают, люди добрые! Светозарная с ума сошла!
– Спаси нас и сохрани великий Михаил!
– И как только такая злобная гадина пояс груанов собрала?!
– Вот уж беда на нашу голову!
Но на помощь им никто не пришел. Стоп-кран никто не дернул.
Выяснять отношения и уточнять «за что?» никто не попытался. Даже за своими вещами никто до конечной станции не пришел. Да что там за вещами, ни один пассажир вагона после этого мимо раскрытой двери не прошел! И проводник словно испарился. Наступила священная тишина, если не считать стука колес на стыках, поскрипывания и громыхания всего состава. Казалось, что все не просто попрятались, а выпрыгнули из поезда на ходу.
Наверное, по этой причине Эмма начала общение шепотом:
– Ну зачем ты их так… спровоцировала?
– А то ты не поняла, о ком речь? – шипела императрица в ответ, всерьез подумывая: усыпить надоевшую ей принцесску или просто пришибить? – О том самом Боречке, который тобой побрезговал и подло подстелил тебя под Феофана.
– Ну и правильно сделал, – совершенно спокойно заверила невозмутимая Гентлиц. – Будь иначе, ты давно убила бы и меня, и нашего ребенка. Потому что не умеешь себя контролировать и не понимаешь, что великие воины и экселенсы не могут принадлежать одной женщине. Они принадлежат всем, и это неоспоримо.
– Но ты ведь сама по нему страдала?
– Давно все растаяло в дымке времени. Да и Феофан для семейной жизни в сто раз лучше, чем отторгнутый тобой гулена Боречка. И я, честное слово, счастлива. У меня есть будущее, семья, будет много детей… чего и тебе желаю, хотя бы на старости лет. И раз уж ты с ним развелась – почему злишься? Жалеешь о своей вспыльчивости?
И совершенно бесстрашно, если не с насмешкой, посмотрела в глаза побледневшей императрице. А та несколько минут боролась с собой, не зная, что делать: «До чего же наглая эта вертихвостка! Хватает смелости заявлять мне в глаза, что я несчастна? И что на меня только к старости кто-нибудь позарится? У-у, курица безмозглая! Дать ей в лоб или выбить парочку зубов? Чтобы не корчила из себя овцу академическую?..»
Но любое агрессивное действие или плохие слова буду справедливо расценены как оголтелая ревность к тому же Борису. И как личная слабость. Этого допускать было нельзя, и так опозорилась, облив презрением местных пейзан. Поэтому Мария задействовала все данное от природы притворство и бесшабашно рассмеялась:
– А ведь ты права! В самом деле нет малейшего повода для злости. Жалеть тем более не о чем.
И перевела разговор на ничего не значащую тему. Затем разговор увял, навалилась дремота, и на конечную станцию прибыли иномирянки сонными и расслабленными. Выходили из будто вымершего вагона в полной тишине, не сообразив, с какой стати все остальные пассажиры продолжают прятаться и сидят в купе, словно нашкодившие мышки.
Оттого и солидная группа встречающих оказалась весьма неожиданной. Перрон с двух сторон от вагона перекрыли массивные туши валухов. Наверное, все стражи порядка примчались с привокзального участка. А то и с соседних подтянулись. И все выглядели вооруженными так, словно собрались на космическую десантную операцию.
Оказалось, что у машиниста поезда имелась постоянная связь с начальниками станций. Граждане пассажиры, пользуясь своими правами, заявили о разбое и о нанесении им увечий. Также они заявили о моральной травме, которую получили, выслушивая вздорные инсинуации на великого Михаила Македонского. Все это подкреплялось заверениями, что злая ведьма – шпионка из иного мира. Говорит с акцентом. Поносит всех и вся. Насаждает взаимную ненависть. Значит – на службе у иных колонизаторов, готовых коварно захватить мир Набатной Любви.
Уже лично от себя машинист, после подсказок проводника, добавил в сообщение: «Речь идет о Светозарной, которая повздорила со своими попутчиками».
Вот потому валухи и сбежались толпой. Вот потому и не спешили сразу делать попытку задержания. Да и вообще, их статус в
