Они ходят вперед и назад, не находя легкого или очевидного выхода. Они загнали себя в угол, позволив хищникам, которые не потеряют интерес и не разбредутся, окружить себя. Ожидание и все другие варианты не подходят.
Джустин идет в игровую комнату, чтобы проверить Мелани. Девочка уже проснулась и стоит у окна, но оборачивается на звук шагов. Возможно, она слышала их разговор в зале. Джустин пытается успокоить ее.
– Мы что-нибудь придумаем, – говорит она. – Из любой ситуации есть выход.
Мелани спокойно кивает.
– Я знаю, что делать, – говорит она.
Парксу идея не нравится, а Джустин она совсем не удивляет. А Колдуэлл вообще против.
Только Галлахер, кажется, одобряет ее, но показывает это лишь кивком – ему не хочется открыто выступать против мнения сержанта.
Они сидят в игровой комнате на четырех стульях, сдвинув их поближе. Создается иллюзия, что они разговаривают друг с другом, но на самом деле Колдуэлл погружена в свои мысли, Галлахер ничего не скажет, пока к нему не обратятся, а Паркс не слушает никого, кроме себя.
– Я не хочу снимать с нее наручники и отпускать, – говорит он, наверное, уже в третий раз.
– Почему, черт возьми? – восклицает Джустин. – Ты хотел отпустить ее два дня назад. Поводок и наручники позволили ей остаться с нами. Вот твой компромисс. Получается, что, с твоей точки зрения, мы ничего не теряем. Вообще ничего. Если она сделает то, о чем говорит, – мы выберемся отсюда. Если же убежит – наше положение никак не изменится.
Колдуэлл игнорирует эту речь и обращается непосредственно к Парксу:
– Мелани принадлежит мне. Моей программе. Если мы потеряем ее, это будет ваша вина.
Этого не следовало говорить. Парксу, кажется, не нравится, когда ему угрожают.
– Я четыре года обслуживал вашу программу, Док, – напоминает он ей. – Сегодня у меня выходной.
Колдуэлл начинает что-то говорить, но Паркс перебивает ее и спрашивает Джустин:
– Если мы позволим Мелани уйти, зачем ей возвращаться?
– Хотела бы я знать ответ, – говорит Джустин. – Честно говоря, для меня это загадка. Но она говорит, что вернется, и я ей верю. Может быть, потому, что она никого и ничего не знает, кроме нас.
Может быть, потому, что она имеет влияние на меня, а любовь слепа, какой и должна быть.
– Я хочу поговорить с ней, – говорит Паркс. – Приведи ее.
Все еще на поводке, в наручниках и кожаном наморднике, она подходит к Парксу, как вождь дикого племени, даже попав в плен не теряющий собственного достоинства. Джустин внезапно видит, насколько девочка изменилась. Попав в реальный мир, ее захлестнула информация, которую мозг с невероятной и пугающей скоростью проанализировал. Джустин вспоминает старую картину. Когда ты в последний раз видел своего отца? Потому что Мелани стоит точно так же, как малыш на той картине. Хотя для нее это совершенно бессмысленный вопрос.
– Ты думаешь, что можешь это сделать? – спрашивает вместо этого Паркс. – То, что ты сказала мисс Джустин. Ты думаешь, что осилишь?
– Да, – говорит Мелани.
– Значит, я должен тебе доверять. Ведь придется освободить тебя прямо здесь, в комнате. – Сержант что-то держит в правой руке, встряхивая ею, как будто собирается бросить кости. Он показывает ей – ключи от наручников.
– Я так не думаю, сержант Паркс, – говорит Мелани.
– Нет?
– Нет. Вы должны освободить меня, но не должны доверять мне. Сначала вам нужно будет нанести химический материал на кожу, чтобы я не почувствовала ваш запах. Потом сказать Кирану, чтобы он снял с меня наручники, пока вы будете целиться в меня из пистолета. И не нужно снимать с меня эту клетку, надетую на рот. Мне понадобятся только свободные руки.
Паркс смотрит на нее мгновение, как будто она говорила на непонятном ему языке.
– Вижу, ты все просчитала, – признает он.
– Да.
Паркс наклоняется вперед, чтобы посмотреть ей в глаза:
– А ты не боишься?
Мелани колеблется.
