не быть Крестовому походу за возвращение исконных земель и русскому натиску на Запад?»
– Однако пора уже и на боковую…
Потерев виски, молодой мужчина с тяжелой гривой серебряных волос сложил все листки в сафьяновую папку, затем вернул ее в сейф. А напоследок привычно-ловким жестом перевернул небольшой листок перекидного календаря на рабочем столе.
«Три недели осталось потерпеть?.. Ну, это немного».
Погасив последнюю свечу на высоком шандале, Великий князь Литовский, Русский и Жмудский самолично скинул с себя все свои одеяния и скользнул под бочок к живой, красивой, приятно пахнущей и очень горячей (а иногда еще и темпераментной) «грелке».
«Скорей бы домой. Родных увидеть, а то все письма да письма…»
– В неустанной заботе об утолении духовных нужд народа моего. Во исполнение обета, данного Вседержителю сыном моим, государем-наследником Димитрием. А такоже к вящей славе и силе Святой Руси!
Великий государь, царь и Великий князь Иоанн Васильевич медленно встал, блистая золотом облачений. Подхватил из особой подставки посох, обильно изукрашенный рубинами и сапфирами и с двуглавым орлом наверху. Сделал шаг вперед, сойдя с трона и едва слышно стукнув булатным острием о каменные плитки пола. После чего негромко провозгласил:
– Повелеваю!
Думные бояре и дворяне, сидящие на лавках Грановитой палаты, являли собой пример сосредоточенного внимания и верноподданного почтения. Да и то сказать, с чего бы им тревожиться? О содержимом грядущего царского указа их известили заранее, с кем надо посоветовались, дали обсудить все в своем кругу…
– Устроить в Москве Большую государеву либерею, в коей собрать печатные и рукописные списки со всех книг державы нашей. Вход в сию либерею сделать свободным – с тем, чтобы каждый желающий мог припасть к источникам мудрости и знаний… За небольшую плату, кою собирать на приобретение новых книг.
Выждав небольшую паузу, боярин Бельский провозгласил завершающую формулу принятия указа:
– Великий государь решил, и Дума боярская на том приговорила!
Загудевшие гулкими шепотками родовитые совсем было настроились на обсуждение следующего вопроса, как в Грановитую палату буквально ворвался гонец. В наступившей тишине он, опустив плечи и голову, дошел до ковровой дорожки перед троном, на которую и упал коленями, протягивая перед собой запечатанный зеленым «воеводским» сургучом тул:
– Измена, великий государь!
Тишина стала такой, что казалось, ее можно было резать пластами, и в ней хруст безжалостно ломаемой печати прозвучал наподобие маленького грома.
– Иуда…
Смяв грамотку-донесение в кулаке, Иоанн Васильевич так грянул посохом о пол, что булатный наконечник проломил насквозь каменную плитку.
– Предал государя своего, как Искариот предал Господа нашего Иисуса Христа за тридцать сребреников!.. Продал душу свою за наслаждения мира сего, изменил православному христианству!!!
Швырнув грамотку себе под ноги, правитель Руси отыскал взглядом главу Сыскного приказа и прорычал:
– Делай что должно, Малюта!
Проводив гневного царя наипочтительнейшими поклонами, думцы моментально окружили Ивана Бельского, первым добравшегося до короткого послания главного порубежного воеводы Руси князя Михаила Воротынского:
– «Вор и крамольник Андрейка Курбский, нагло покрав часть казны, что на устроение Воронежа и иных порубежных городков полагалась… Во время объезда Дикого Поля с малым отрядцем своих боевых холопов и подручников…» – бежал?!! – «Посланные вдогон порубежники догнать не смогли, следы изменщика и его людишек…»
Дочитав последние строчки, Иван Бельский и сам не сдержал чувств:
– Ах ты, погань, к Девлет-Гирею подался!!!
Услышав такое, именитые вельможи на пару мгновений просто онемели: царев ближник, не раз и не два доказавший свою верность и удачу воинскую на службе великому государю и предал?
– Он же весь Пояс Пресвятой Богородицы[226] как пять своих пальцев ведает! Все переправы через Оку, все места слабые…
– Как ловко верным прикидывался, а?
– Вот же ирод, жену с сыном на расправу и поругание бросил!
