Игана, все переделывать, заново собирать материал. Лесные эльфы переполошились, и детский фокус с договором больше не пройдет. Думаете, все так просто?
– Не думаю, – процедил сквозь зубы Камэль, чувствуя себя нашкодившим ребенком, которого учитель отчитывает за шалость.
– Не сердитесь на меня, мой друг, неудача огорчила меня, и я стал излишне язвителен.
Скрипнул стул, отодвигаемый от криво срубленного дубового стола. Человек поднялся и подошел к Камэлю вплотную. Он был почти на голову выше эльфа и шире в плечах. Его лицо скрывал капюшон добротной холщовой накидки, застегнутой на груди серебряной брошью в виде стилизованного василька. На пальцах, скрытых кожаными белыми перчатками, сверкали кольца в виде листьев и цветов. Камэль невольно вздрогнул, когда эти пальцы ободряюще коснулись его плеча.
– Послушайте меня, друг Камэль, досадная заминка, остановившая нашу работу, всего лишь мелкая неприятность. Если понадобятся эльфийки, мы их достанем, не хитростью, так силой. И еще кое-что. Я слышал, что дракон Тоги, попавший в плен к северным, сбежал. Поймайте его, на первое время он заменит нам эльфиек, я давно планировал использовать его тушу для приготовления эликсира, но глупая королевская шлюшка взяла зверя под опеку и держала при себе, как комнатную собачку. Я говорил, что тщеславие не доводит до добра, – человек усмехнулся, и Камэль снова вздрогнул от этой усмешки, – так что прошу вас, мой друг, займитесь делами скорее.
– Я понял вас, господин, – кивнул эльф, раскланиваясь и направляясь к выходу.
– Доброго вам пути и удачи в делах, идите, – прозвучало вслед.
– Благодарю вас, господин Хапа-Тавак, – не оборачиваясь, бросил Камэль, выходя из таверны.
Таша постепенно приходила в себя. В Ликии девушку устроили в том же гостевом доме, где остановился некромант Ану. Для наблюдения за здоровьем к принцессе приставили доктора. Слухи о том, что наследница лаПлава наконец нашлась, быстро долетели до Ташиной родни, и лорд Альтей, несказанно обрадованный известием, тут же отправил экипаж, чтобы вернуть племянницу домой.
По правде сказать, Таша успела соскучиться по дому. Не привыкшая к кочевому образу жизни, оставшись без друзей, пережив страшный плен и не менее страшный побег, она не знала, что делать дальше. Сил, чтобы думать и решать, совсем не осталось.
Мысли бились в голове, крутя калейдоскоп воспоминаний. Тама. Айша. Где вы сейчас? Ришта. Нанга. Живы ли вы? Фиро… Едва подумав о нем, Таша вздрогнула и обхватила себя руками за плечи. В груди распустились горячие цветы, обжигающие и не дающие дышать. Объяснить свои чувства и ощущения девушка не могла, а то, что произошло в катакомбах, раз за разом всплывало в памяти, заставляя щеки пламенеть румянцем. Как такое вообще могло случиться, как дозволила она себе даже подумать…
Некромант собирался покинуть Ликию. Побег Тоги огорчил и встревожил его. Дракон – сильный враг, злопамятный, мстительный и принципиальный. Размышляя об этом, Ану упаковывал в седельные сумки золото, щедро выплаченное ему из городской казны. Отъезд был запланирован на утро…
…Проснувшись рано, принцесса наспех оделась и поднялась на крышу. Холодные мраморные ступени прожигали холодом тонкую кожу домашних туфель, нижнее платье, не стянутое поясом-корсетом, трепетало от быстрых шагов, пропуская к согретой сном коже ледяной утренний воздух.
Крыша гостевого дома представляла собой обширную смотровую площадку с садом и фонтанами. Теперь фонтан отключили, а клумбы с цветами превратились в снежные холмики.
У самого края, переминаясь с одной лапы на другую, приплясывал огромный виверн. Звякая начищенной сбруей, монстр то и дело запускал острые зубы в растопыренные морщинистые пальцы когтистой лапы, выгрызая налипший снег. Сидящий на нем черный всадник скинул капюшон и повернулся навстречу спешащей к нему девушке. Та остановилась, не решаясь подойти ближе. Порывистый ветер трепал подол платья и короткие волосы принцессы.
Кто видел любовь в розах и голубях, никогда не узнает ее под уродливой страшной маской. А тот, кто не видел никогда, не догадается… Любовь – оборотень, грозный и могучий. Она рыщет по свету, оборачиваясь то жалостью, то болью, то страхом, то состраданием, то дружбой. У нее тысяча лиц, тысяча разных масок. В нее трудно поверить тем, кого убедили в собственной ничтожности и незначительности, кому внушили, что любви достойны лишь небожители. Но любовь решает сама, сталкивая неверящих, проклятых и обреченных – всех, кто не посмел бы и мечтать о том, чего достойны лишь романтические герои из древних баллад…
– Фиро, подожди, я должна тебе сказать… – Таша осеклась, задыхаясь обжигающим воздухом.
– Иди, не говори ничего, – голос мертвеца, как всегда тихий, звучал еле слышно.
– Позволь мне сказать, – настояла Таша.
