за твои травы, я хочу знать, на что ты планируешь потратить выручку.
От травницы я вышла уже затемно — уставшая, но с немалым прибытком, как денежным, так и по части знаний. И без того гнетущего груза в душе, с которым ходила последнее время.
Я давно заметила — домик госпожи Ольдман непостижимым образом высасывал из людей всякую гниль. Словно языком слизывал тоску, печаль, любые тревоги, оставляя после них лишь легкую грусть и полупрозрачную, совсем невесомую дымку светлых воспоминаний.
Чаще всего именно за этим к ней и обращались. Те, кто потерял близких, друзей, себя самого… те, кто утратил веру и кому стало в тягость собственное существование. Кому-то госпожа Ольдман помогала, приглашая зайти на чашечку горячего травяного настоя. Других, напротив, безжалостно гнала, не давая шанса на успокоение. Самых настойчивых отваживала. Самых дерзких жестко останавливала. И лишь глупцов безнаказанно допускала к зеленой лужайке, где их путь, как правило, и заканчивался.
Своими глазами однажды видела, как какой-то дурак, наплевав на доводы разума, сиганул через забор и решительно зашагал к дому, намереваясь стребовать с травницы какой-то мифический долг. Где-то на третьем шаге симпатичная изумрудная травка у него под ногами расступилась, открыв пылающее жерло гигантской, усеянной острыми зубами глотки, и дурак с приглушенным воплем ухнул в нее с головой. Пасть немедленно захлопнулась. «Лужайка» довольно заурчала. А еще через полгода на том месте вырос чахлый кустик чертополоха, заставивший меня по-новому взглянуть на растения вдоль забора и всерьез задуматься, кем был тот или иной цветочек при жизни и не стоит ли мне осторожнее ступать по сочной траве, которая тоже могла быть чьим-нибудь невеселым посмертием.
— Твое будущее сокрыто, — сказала на прощанье старая Ольдман, проводив меня до калитки. — Верный признак того, что в твою судьбу вмешалась сильная сущность. Почему и зачем, мне неведомо, но будь осторожна с выбором. Иногда то, что кажется Тьмой, ею не является. Да и Свету не стоит безоговорочно доверять — он порой слепит глаза.
А затем помолчала и добавила:
— Запомни, девочка: Свет всегда один, а Тьма у всех разная. Не перепутай одно с другим. Поняла?
— Я запомню, спасибо, — ошеломленно ответила я. Старая ведьма редко расщедрялась на предсказания, а тут еще и совет дала. К чему, зачем — неясно. Плевать, потом будем разбираться. А пока я просто поклонилась и, отворив калитку, быстрым шагом направилась в темноту.
Насчет дел я Йержу не соврала — нужно было сменить гардероб и осуществить-таки задуманную месть треклятому инкубу. Поскольку долго пребывать в трансе было опасно — это иссушает душу, я решила отомстить скользкому гаду по-нашему, по-женски. Так, чтобы он больше не желал, а искренне меня возненавидел.
К счастью, салон мадам Мими еще не закрылся, и я смогла забрать все необходимое. Затем заглянула в лавочку по соседству, где приобрела несколько редких, само собой запрещенных, зелий. Одно из них тут же оприходовала, выждала некоторое время, а затем отправилась на поиски жертвы — эксперимент надо было проводить в полевых условиях.
Несчастный вскоре нашелся — им оказался слегка подвыпивший стражник, который три года назад арестовывал нас с Улькой за недостойное поведение. Недостойного, на мой взгляд, там ничего не было, мы просто выполняли задание Шмуля и пытались напугать пятьдесят горожан до заикания. Но поскольку с богачами, имеющими охрану, связываться было опасно, промышляли мы с Улькой здесь, в этих же самых трущобах. Где народ обитает тертый, но при этом опасающийся всяких потусторонних явлений, из-за чего мы с баньши и решили вырядиться как привидения.
Дело выгорело: количество напуганных даже слегка превысило необходимую норму, однако в последний день нам, на беду, попался особо стойкий прохожий, который вместо того, чтобы заорать, проворно сбежал к проходящему мимо патрулю. И сообщил о том, что в подворотне завывают неупокоенные духи. Стража, само собой, отправилась на поиски злобных порождений мрака, предварительно пригласив на охоту городскую ведьму, а мы, соответственно, попытались удрать. При этом Улька, как обычно, замешкалась, зацепилась за что-то простыней и застряла. И, перепугавшись, завизжала так, что едва не разогнала всю облаву.
К несчастью, среди стражников нашлись здравомыслящие люди с крепкими нервами, которых застрявшее в оконном проеме и дергающееся, как припадочное, привидение не испугало (в то время баньши еще не умела нормально завывать). А потом и госпожа Ольдман вмешалась, заверив присутствующих, что к потустороннему миру мы не имеем никакого отношения. В результате нас выловили (Шмуль, который крутился поблизости, чтобы лично подсчитать число жертв, успел сбежать) и почти сутки продержали в холодной камере, где у баньши начался страшный насморк, а у меня появилась стойкая нелюбовь к подземельям.
Госпожу Ольдман я с тех пор уважаю. А вот городскую стражу не люблю, поэтому появление господина Лейбса посчитала за дар Небес и, приняв самый легкомысленный вид, словно невзначай вышла из-за угла.
