захватить город, используя воинскую хитрость. И ещё кое-что, что мы с сарашами готовили вместе.
При этих словах один из болотников поморщился – не мог, видимо, забыть, чего пришлось нанюхаться при выпаривании селитры.
Князь подошёл к плану крепости, начал объяснять:
– Ворот в городе трое, и все крепкие, не подобраться – башни высокие, лучники на часах. Вал с частоколом, рвы – по всему периметру.
– Как? – подивился незнакомому слову чернобородый мужик, голова ополченцев из большого села.
– В смысле вокруг всего города, – пояснил князь.
– Что ж выходит, не взять нам Добриш? – нахмурился голова, оставшийся без жены и двух дочек – всех увели в плен монголы. – Ты прямо говори. Мне всё равно теперь жизни нет – хоть в ров башкой кидайся…
– Слышь, смерд, князя не перебивай, – сердито заметил Хорь и поморщился – плечо ещё болело.
– По этому фасу… то есть по северной стороне, рва нет. А вал вдвое ниже, – показал на плане Ярилов.
– Верно, – подал голос посланник от городских, – там же болото непроходимое. Раньше вообще стены не было, а ров взялись копать да бросили – плывёт земля, грязь одна.
– Вот именно, – согласился Дмитрий, – и отсюда пойдут сараши. Так, Хозяин?
Волхв важно кивнул, одобряя.
– Как они пойдут-то? Трясина, говорю, – возразил добришевец.
Хорь повысил голос:
– Хватит трепаться. Слушай да запоминай, умник.
Недовольный горожанин откинулся, прячась в тени и продолжая бормотать:
– Умник не умник, а по трясине не пройти. Корова там давеча утопла, так всем миром тащили – не спасли. Можно подумать, эти болотники прямо по воде ходют.
– Сараши начнут, отвлекут на себя внимание. Теперь о западных воротах, – продолжил князь, – здесь я буду сам, со всем ополчением.
Чернобородый крякнул. Глянул на сердитого бродника, но всё же не удержался:
– Не пойму тебя, князь. Сам же говорил – башни крепкие, лучники меткие. Ляжем все без чести и толку…
– Ты ж головой в ров собирался? – ядовито заметил Хорь. – Вот таких, как ты, накидаем, да по вашим спинам и пойдём, ха-ха- ха! Аники-воины, тьфу.
Бродник весь извёлся – не мог смириться с мыслью, что придётся сражаться в одном строю рядом с лапотниками, которые только в навозе и смыслят. Даже сараши теперь казались ему поголовно богатырями – всё-таки охотники, с оружием знакомы. Да делать нечего – других бойцов взять неоткуда.
Но главное, что мучило – чувство вины перед побратимом-тамплиером и мальчишкой-библиотекарем. У бродников древний закон: «Сам погибай, а товарища выручай». Тут и не погиб, и не выручил…
Голова ополчения обиженно засопел:
– Сам-то, видать, сильно умелый. Рожа разбойничья. Гораздый с кистенем по оврагам купцов гонять да девок по сеновалам побеждать.
– Чево-о-о?!
Дмитрий пресёк споры жёстко:
– Оба языки прикусите, завтра вместе на смерть. Нет тут ни бродника, ни лапотника, ни сараша, но – русичи. А про башню не беспокойтесь. Помогут нам.
– Кто поможет-то? – недоверчиво спросил чернобородый, всё ещё обиженно сопя.
– Кто-кто. Зверь сказочный, Змей Горыныч, – усмехнулся Дмитрий.
В полночь Батмунха растолкал десятник, велел идти на северную стену. Место, конечно, спокойное: с той стороны сплошная топь, никто не подберётся. Да всё равно – служба.
Монгол захватил с собой шубу из овчины – ночи здесь холодные, а на северной стороне ещё и от болота промозглой сыростью тянет. Добрёл до земляного вала, на котором были набит частокол – заострённые брёвна в полтора человеческих роста. Вдоль него – дощатый помост, приподнятый над землёй на столбах, для обхода часовыми и для лучников, коли враг сунется.
Только не сунется никто. И эта земля покорилась Чингисхану.
