коварная машина, получившая новый импульс, начала двигаться еще быстрее и разнообразнее, нанося уколы сверху и снизу, справа и слева и подманивая девушку в самую глубину своего нутра своей подвижной кожаной подушкой.
Жанна принялась отбивать учащающиеся атаки, и вдруг клинок, которого она не заметила, резко обрушился на нее сверху хлестким рубящим ударом!
В последний момент, перед тем как зажмуриться, она успела заметить, как рука Альберта ловко перехватывает этот клинок у самого ее лица. Машина остановилась так же внезапно, как и завелась.
Но она почему-то не торопилась открыть глаза.
– Берегите себя, Жанна, – услышала она совсем рядом голос Альберта, – у вас уже есть один шрам. И если вы получите еще один, вы станете слишком, слишком красивы.
Вот оно, начинается. Жанна не один десяток раз представляла себе, как именно это случится. Первое признание… Правда, пассаж про шрам был несколько странным, но… это же Альберт! Ах, Альберт!
Не открывая глаз, она слегка развернулась на голос и немного подняла лицо. Сердце учащенно забилось. Она была уверена, что все делает правильно. Описание похожей ситуации – закрытые глаза, поворот, лицо – она уже читала в каком-то романе. Правда, там еще героиня слегка приоткрыла рот, но на это у Жанны почему-то не хватило решимости… Интересно, успела подумать она, а читал ли Альберт этот роман?
И в следующую секунду поняла.
Альберт читал.
Ее пальцы разжались, и дорогой флорет со звоном упал на пол.
– Марк, пойми, ты сейчас пытаешься навязать мне разговор, в котором сам ничего не понимаешь, и еще меня в затруднительное положение ставишь!
Жанна сидела вместе с Марком в кондитерской Рагно и от волнения даже забыла про свой кофе, который уже совсем остыл.
– Я не собираюсь обсуждать наши с Альбертом отношения! Я не для этого тебя сюда вызвала!
– Но тогда для чего же?
Марк действительно был расстроен: школа закрыта, сам весь в бинтах, а тут еще новость – Жанна собирается уезжать вместе с Альбертом! Нет, он все понимает, Альберт оказался вроде как героем, но и он, Марк, ему совсем, ну ничуть ни в чем не уступает!
Ему и самому уже давно нравилась Жанна, но… так чтобы сразу взять и… Что там у них? Он ее замуж, что ли, зовет? И спросить-то как-то неловко!
– А для того, Марк, что ты мой друг, и я тебя тысячу лет знаю, и мне отношение твое очень дорого и важно! Заметь, отношение, а не мнение! Ты сам знаешь, Альберт мне сразу понравился! И вся школа это знает! Мы ведь и гуляли с ним столько раз, и в кафе, и в магазин, да и грузчики эти… Ну что я тебе должна все рассказывать?! И он меня любит, ты же сам видишь!
– Но он же беглец, изгой! А как же ты без школы, как дядя твой без тебя, и один, и второй? И мы все? Жанна, а ты разве не думала, – Марк, наконец, набрался смелости, – что и мы с тобой могли бы… Ты же мне тоже очень нравишься!
Жанна открыла было рот, чтобы снова сказать что-то резкое и решительное, но вдруг осеклась и произнесла уже совсем другим, непривычным для нее, совсем взрослым тоном:
– Я думала об этом, Марк. Давно уже думала. Когда ты только появился в нашей школе – такой смелый и сильный, а я была ну совсем еще маленькая. Когда ты давал мне трогать свои бицепсы. Когда я болела за тебя во время твоих поединков, а ты сначала проигрывал, затем сражался на равных и, наконец, начал побеждать… Я думала об этом! И когда я подросла, и ты сам стал учить меня приемам уличной самообороны, и когда дядя Филипп застал нас за этим занятием и отругал, а мне было так неловко и одновременно приятно, как будто бы мы с тобой не самообороной занимались, а… любовью. Я думала об этом и тогда, когда пришла вечером в зал, а ты за какую-то свою провинность намывал там полы по приказанию дяди… Я сказала тогда, что пришла, потому что забыла свою сумочку, но я не забыла ее. Я ее там специально оставила, как только услышала, что дядя собирается тебя наказать. И потом мы мыли полы вместе… И уж конечно, я думала об этом, когда мы с тобой поцеловались, тогда, в прошлом году, на празднике у Рагно… Думала? Да я ведь почти уверена была в этом! Но на другой день ничего не изменилось. Ты был прежним Марком. Моим другом Марком. Только, может быть, немного более фамильярным, чем прежде. Но я все равно думала об этом, до тех пор пока в нашей школе не появился Альберт. Тогда, в первый же день, когда он зашел в зал со своим чехлом, набитым оружием, и долго не знал, куда его поставить. Так и ходил с чехлом на плече, как теленок. И тогда я взяла его под свое покровительство. И вот с этого
