посмотрели, теперь что? Вас всех арестовывать?
– Товарищ генерал, не надо никого арестовывать, в принципе-то правильно все сделали. Война идет. Ничего страшного, не убили ведь. Хотя документы могли и посмотреть.
– Да, ничего страшного? У тебя вон вся рожа синяя и шепелявишь, чего зубы выбили, что ли?
– Один выпал. Да ладно. Можно воды, рот прополоскать, тащ генерал? – малость упростил я обращение. Генерал не обратил никакого внимания на мою наглость.
– Принесите воды и пойдем в мою палатку, – генерал приказал какому-то бойцу и, обернувшись к моему бывшему ротному, добавил, – Афанасьев, пойдем с нами.
– Новиков – твою мать! Как ты сюда залез? – начал Лебедев, когда полог палатки опустился. – Мы тебя уж похоронили. Как с гэбэшником уехал, ни слуху, ни духу. Видишь, что стало с дивизией. А знаешь, как про тебя ротный говорил? Ты нам удачу приносил. А без тебя – расхреначили нас под орех, – Лебедев сплюнул и крепко выругался.
– Ну, уж вы наговорите тоже, товарищ генерал. Где я и где везение? Я тут что, один воевал? Просто пока у фрицев сил поболее будет. Ну, ничего, скоро мы свое возьмем.
– Да никто и не спорит, что возьмем. Вылезти бы сначала из этой задницы.
– Вылезем, товарищ командир. А что, скажите, жив ли Потемкин? Связист-то ваш? – я взглянул на Афанасьева, меня очень интересовала судьба деда.
– Живой, хоть связи и нет больше. Когда по нам поехали танки, он обрыв искал, увидел, что происходит, и схоронился. Потом к нам приполз, вместе и вышли. Ты-то каким ветром? – ответил ротный и сам задал вопрос.
– Исключительно попутным. Разведчики к вам ушли из 111-й, а я за ними. Их догнать не получилось, но к вам вышел. Пришлось, правда, побегать. Хорошо старшина СВТэшку дал, с мосинкой – я бы не смог пройти. А с этой хоть очередями фрицев вали, да в штабеля складывай. Хороша зараза, надо кстати почистить.
– Да уж, капризная она немного, чисти хорошенько, тем более говоришь – помогла, – капитан кивнул.
– Еще как! – я любовно погладил по цевью винтарь. – Еще бы «глушак» на нее и цены бы не было.
– Чего на нее? – капитан удивился.
– Ну, приблуда такая, для бесшумной стрельбы. Вещь, – я показал оттопыренный большой палец.
– А-а. Чего-то такое я видел однажды, на наган ставили, «Брамит», что ли? Не помню. Говорили, что он как будто пукает с ним, почти не слышно.
– Во-во! Вот бы такой на «Светку».
– Живые останемся, есть у меня толковый спец, он в оружейной мастерской работал до войны. Сейчас где-то в соседней дивизии трудится. Дядька в годах, его на фронт и взяли-то только потому, что любой ствол с закрытыми глазами отремонтировать может. Если сам жив, конечно, в такой-то жопе, – ротный покачал головой.
– Товарищи, – прервал нашу беседу с ротным молчавший комдив. Видимо, что-то обдумывал. – Сержант, как там соседи наши, устояли?
– Прямо перед моим появлением их с воздуха расхреначили. Крепко досталось, однако держатся, – ответил я.
– Когда успел в «безопасность» попасть? – был следующий вопрос.
– Да вот, пока в Москве был, к НКВД и подчинили.
– Ого, в Москве был? Ну и как там столица? – с неподдельным интересом посмотрел на меня Лебедев.
– Да нормально, патрулей много, окна в домах заклеены, баррикады кое-где. Парни мои живы?
– Казах здесь, сейчас где-то лазает, дырку ищет. Синицын погиб. На штаб танк полз, так он с гранатой на него, танк подорвал, но и его из пулемета срезали. Зимин тут, Вано ваш «Большой». Вся троица в поисках выхода.
– Надо же, все-таки судьба у Синицы такая, один раз увернулся от нее, а все равно достала, – покачал я головой.
– А когда был первый раз?
– Как-нибудь расскажу. Товарищ генерал-майор, какие будут приказания?
– Если так пойдет дальше, то скоро вместо меня один майор останется, без генерала. И это еще в лучшем случае.
– Не берите в голову, товарищ генерал. Придумаем что-нибудь. С той стороны, откуда я пришел, силы у немцев небольшие. У вас, сколько людей осталось?
– Точно не скажу, еще многие подходят, но что-то около четырехсот человек. Два танка, орудия, минометов пара штук. Три полуторки. Топлива мало.
– Топлива километров на двадцать хватит?
